Последние отзывы

  9  

— Я вам не…верю… Привидению… нравится то, что… я… говорю моей жене?

— Нет, ему нравится, КАК вы это говорите. Ему нравится ваша способность модулировать. Если вы соизволите пройти со мной, я постараюсь разрешить вашу проблему. Я могу продать вам совершенно иной способ модуляции. И тогда ни один наглец не осмелится сидеть рядом с вашей женой и подслушивать вас.

Несколько ошалев от такого предложения, Тигаб все же последовал за Адамом в Дыру, а мы с Глорией, улыбаясь и качая головой, уставились друг на друга.

И тут в гостиную вошел смутно знакомый мне человек в темных очках-хамелеонах, тренировочных штанах и белой рубашке-поло. Я увидел его, глядя в зеркало. Он был примерно моего роста и похожего телосложения; его рыжеватые волосы были коротко острижены; на нем были такие, знаете ли, мокасины… точнее, такие туфли для бальных танцев… А на запястьях кожаные ремешки со множеством заклепок.

Он подошел к Глории и спросил:

— Хозяин дома?

— Да, но он занят, — ответила она. — Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

— Нет, спасибо, — сказал он. — Я его в другой раз поймаю. — Повернулся и вышел — причем совершенно беззвучно.

Когда Мазер и Тигаб вышли из Дыры — буквально через несколько секунд после ухода этого незнакомца, — Тигаб казался настолько потрясенным, что едва мог говорить. И тем не менее новая особенность его речи была налицо. Я не скрывал улыбки.

— Теперь расплачусь — и домой! Жене еще привыкнуть надо. Да и мне тоже.

Он вытащил из кармана кошелек и высыпал на стол горсть зеленых камешков.

— Это у нас в галактике монеты такие. Честно! — буркнул он. — Берите сколько надо. Заработали! Очень обязан!

Это оказались необработанные изумруды. Адам выбрал самый маленький камешек, а остальные вернул владельцу.

— Это слишком щедрая плата, мистер Тигаб. Но раз уж вы сами сказали, что вам удалось кое-что скопить, то я не чувствую особых угрызений совести. Няня, ты его проводишь?

Мы вместе с Глорией проводили Тигаба до порога. Он что-то миролюбиво напевал себе под нос. Когда мы вернулись, то все трое подошли к «портрету коновязи» и уставились на него.

— Я не раз видел, как коновязи украшали фигурами негров или наездников, — сказал я, — но какой безумец решил использовать для этой цели Бетховена?

— Я же говорил тебе, Альф: нет в мире предела удивительному и прекрасному! Ну, и как, по-твоему, «Ригодон» это напечатает?

Я пожал плечами, желая, чтобы он поскорее отвязался, и сказал:

— Между прочим, я догадался, чем ты заменил эти первые четыре ноты из Пятой симфонии, что тут были раньше изображены!

— Вот как?

— Да! Я их узнал. Это основная тема «Рапсодии в блюзовых тонах». Неужели теперь Тигаба будет преследовать призрак Джорджа Гершвина?

— Все зависит от коновязи, — засмеялся Адам.

— Если я правильно понимаю, должен осуществляться некий обмен? Но тогда почему же ты не можешь просто удалить некоторые нежелательные аспекты психики клиента, если она не в порядке?

— Опасность заключается в том, — пояснил он, — что в психике твоей могут незаконно поселиться этакие… сквоттеры! У меня как-то раз бьша женщина, одержимая совершенно дикой идеей: ей хотелось иметь в своем сердце свободное местечко для каждого из своих любовников. Я попытался проследить, как это будет работать, и что же? Проклятый паук Черная вдова притаился у нее за дверным косяком, и конец! О, разумеется, все на свете — все живые существа, люди, звери или овощи, имеют душу… Но больше — никогда! Борджиа

— вот как ее звали! Люси Борджиа.

Входная дверь внезапно распахнулась, и в проеме возник столб атмосферного электричества. Светясь холодным светом, столб переместился на середину приемной, и из него показалась огромная, исполненная невыразимого достоинства фигура Мефистофеля.

Пришлось с радостной улыбкой приветствовать его.

Он грациозно поклонился в ответ.

— Merci! Merci! Merci! Я десятый граф Але-сандро ди Калиостро.

— Ну как же! — улыбнулся Адам. — Потомок того самого Калиостро, авантюриста, волшебника, лжеца и великого мошенника. Умершего в крепостной тюрьме Сан-Лео в 1795 году.

— Да. Имею честь, месье Мазер!

— Вы десятый граф Калиостро? Значит, вы должны были родиться где-то в конце двадцать первого века?

— В самом начале двадцать второго, месье. В Париже.

— Добро пожаловать к нам, граф. Мы сочтем за честь… А это моя…

  9