30 
— Однако если женщина узнает об этом, она уже не сможет остаться красивой. Ты и сейчас, в твои-то годы, хочешь быть привлекательной, так что тебе следует заткнуть уши и не слушать меня.
На лице того, кто знает, появляются признаки проказы, но они пока не видны. «Проказа, которую видно» — это затронутая нервная система или бугры на коже, ее не скроешь. Посвященный в тайну возрождения мгновенно делается прокаженным. С тех пор как я побывал в Индии (а до этого болезнь несколько десятков лет сидела во мне), я, безусловно, стал «прокаженным в душе».
Какой бы толстый слой косметики ты, как женщина, ни накладывала бы на кожу, посвященный сразу разглядит своего. Кожа становится необычно прозрачной, и видно, как внутри застыла душа, видно, как плоть теряет красоту и отвратительно скрючивается, голос становится хриплым, и увядшими листьями опадают все волосы. Это то, что называется «Пять признаков близкого конца у наблюдателя». С сегодняшнего дня у тебя появятся подобные симптомы.
Я не буду тебя избегать, но другие ни с того ни с сего станут тебя сторониться. Посвященный, сам того не зная, издает отвратительный запах.
Красота человека — и физическая, и духовная, да и красота вещей, рождается только из незнания и заблуждений. Непозволительно говорить о красоте познанного. Если ж ты находишься в неведении или заблуждаешься, то тебе нет надобности выбирать между пустой, хотя она это скрывает, душой и ослепительной, хотя она это скрывает, плотью. Для человека главное — красота плоти.
— Да, с Йинг Тьян было именно так, — Кэйко перевела взгляд на окно, за которым сгустился туман, — в ее глазах мелькнула печаль. — Поэтому и ты ни Исао, ни ей так ничего и не рассказал, так ведь?
— Наверное, каждый раз, может быть, было и жестоко следовать этому, меня останавливала забота о том, что, сказав это, я помешаю свершиться тому, что им суждено… Но с Киёаки было по-другому. Тогда я ничего не знал.
— Ты хочешь сказать, что ты был красив? — Кэйко насмешливым взглядом окинула Хонду с головы до ног.
— Я не про это. Я уже оттачивал оружие, которое необходимо для знания.
— Понятно. И теперь во что бы то ни стало нужно сохранить это в тайне от мальчишки, с которым мы сегодня встретились, да? До самой его смерти в двадцать лет.
— Да. Осталось подождать еще четыре года.
— А не получится так, что ты умрешь раньше?
— Ха-ха, с чего бы это.
— Давай опять сходим обследоваться на рак, — Кэйко, взглянув на часы, достала коробочку с разноцветными пилюлями, выбрала три штуки и запила их скотчем.
Но Хонда не все рассказал Кэйко. Подросток, которого они сегодня видели, явно отличался от тех троих, воплощавших его предыдущие жизни. Ясно, будто через стекло, был виден его внутренний мир. Хонда не видел этого ни у Киёаки, ни у Исао, ни у Йинг Тьян. Внутренний мир этого мальчишки казался как две капли воды похожим на мир Хонды. Это было невероятно: подросток знает и красив. Но такое невозможно. А если так, то вполне может быть, что, несмотря на возраст, несмотря на явные доказательства в виде родинок, Хонда впервые столкнулся с искусной подделкой.
Время шло ко сну, и разговор перешел на сновидения.
— Я редко вижу сны, — сказала Кэйко. — Иногда даже сейчас мне снятся экзамены.
— Говорят, что экзамены снятся всю жизнь, но я уже десятилетиями их не вижу.
— Потому что в школе был лучше всех, точно.
Но с Кэйко как-то неинтересно было говорить о снах. Все равно что завести с банкиром разговор о вязанье.
Скоро они разошлись по своим комнатам и легли спать. Хонда видел во сне экзамены, которые, как он вечером заявил, уже давно ему не снились.
На втором этаже деревянного здания школы, которое при сильном ветре раскачивалась, словно висящий на ветке домик, на стол перед десятилетним Хондой с шелестом лег лист для экзаменационной работы. За спиной через две или три парты точно сидел Киёаки. Посмотрев на написанные на доске вопросы, Хонда сразу успокоился и с легким сердцем принялся точить карандаши. На все он может ответить сразу. Спешить было некуда. За окном гнулись под ветром тополя…
Глубокой ночью, проснувшись, Хонда вспомнил сон во всех подробностях.
Этот сон не сопровождало ощущение обычного в таких случаях беспокойства, но Хонде приснился настоящий экзамен. Кто же показал ему этот сон?
О содержании разговора с Кэйко знали только Кэйко и он, поэтому этим «кем-то» может быть или Кэйко, или Хонда. Но сам Хонда не мог хотеть подобных сновидений. Он просто не может быть на месте того, кто без всякого предупреждения, не считаясь с его желаниями, показал ему сон, выбранный по собственному усмотрению.
30 
