Особенно,... 
87 
Он знал, что издавна усвоенная утонченность прячет жестокую реальность. Несомненно, лучшим решением проблемы была бы их одновременная смерть, но для этого нужны были еще большие страдания, а Киёаки в каждое мгновение этих тайных свиданий был, будто звуками далекого золотого колокольчика, заворожен тем запретом, который с каждым нарушением становился намного страшнее. Ему мнилось, что чем больше он грешит, тем дальше уходит от греха… Все кончится грандиозным обманом. Одна мысль об этом заставила его содрогнуться.
— Даже когда мы вот так вместе, ты не кажешься счастливым. Я же сейчас каждое мгновение чувствую себя бесконечно счастливой… Может быть, ты пресытился? — упрекнула его Сатоко.
— Я слишком люблю, вот и проскочил мимо счастья, — серьезно произнес Киёаки. И, произнося эту своего рода отговорку, Киёаки знал: нестрашно, что его слова звучат по-детски.
Дорога привела их к магазинчикам на Роппонги. Под крышей лавки хлопало выцветшее полотнище с надписью «лед»: эти знаки были так не к месту в море жужжания и стрекота, наполнявших воздух.
Дальше на темной дороге расстилались широкие полосы света. Полковой музыкант Танабэ работал ночью: видно, была какая-то срочная работа.
Киёаки и Сатоко обошли стороной эту полосу света, но глаза ухватили яркий блеск меди за оконным стеклом. Новые трубы висели в ряд и под неожиданно сильным светом лампы сверкали как на плацу в разгар лета. Похоже, инструменты опробовались: звук трубы после печального рыка сразу же рассыпался.
— Поворачивайте назад. Там дальше слишком много глаз, — это прошептала Тадэсина, неожиданно возникнув за спиной Киёаки.
37
В семье принца Тоина никак не вмешивались в жизнь Сатоко: Харунорио был занят на военной службе, окружающие не пытались предоставить ему случай увидеться с Сатоко, незаметно было, чтобы и сам он упорно стремился к встрече, но это вовсе не означало, что семья принца холодна к ней: все было в традициях обручения.
Окружающие полагали, что если вопрос о браке уже решен, то часто встречаться будущим супругам скорее вредно, чем полезно.
С другой стороны, семья девушки, которой предстояло стать леди, в том случае, когда она чего-то недополучила дома, должна была теперь восполнить это, но традиционное воспитание в доме графа Аякуры предполагало такую подготовку, при которой не возникало никаких проблем при переходе дочери в положение жены принца. Ее вкус был так развит, что всегда, в любых обстоятельствах можно было поручить Сатоко сложить подобающие ее будущему положению стихи, создать образец каллиграфии, составить достойную принцессы композицию из цветов. Даже если бы ей предстояло стать женой принца в Двенадцать лет, не было бы никаких оснований волноваться по этому поводу.
Были только три пробела в воспитании Сатоко, на которые теперь граф и его супруга обратили внимание и которые намеревались в ближайшее время восполнить. Это были увлечения ее высочества, будущей свекрови Сатоко, музыкальные сказы и маджан, а также пластинки с записями европейской музыки — пристрастие самого принца Харунорио. Маркиз Мацугаэ, услышав об этом от графа, сразу же направил к ним в дом для уроков мастера музыкальных сказов «нагаута», приказал отослать туда же граммофон и все, что только были у Мацугаэ, европейские пластинки, и только найти учителя игры в маджан оказалось чрезвычайно сложно. Сам-то маркиз всегда увлекался английским бильярдом и сетовал, что в семье принца питают пристрастие к таким вульгарным играм.
Маркиз все-таки нашел выход: он стал присылать в дом Аякуры пожилую гейшу и хозяйку "чайного домика" из Янагибаси, которые хорошо играли в маджан; вместе с присоединявшейся к ним Тадзсиной они садились за стол и учили Сатоко азам игры, уроки, конечно, оплачивал маркиз.
Эти женские сборища, на которых присутствовали мастера своего дела, должны были бы оживить обычно скучную атмосферу дома Аякуры. Однако Тадэсина их очень не любила. Она объясняла это тем, что якобы хозяйка "чайного домика" и гейша наносят вред достоинству дома, но на самом деле боялась, как бы зоркие глаза профессионалок не обнаружили бы тайну Сатоко. И не только это: встречи для игры в маджан означали для семьи графа появление в доме шпионов маркиза Мацугаэ. Надменная, замкнутая поза Тадэсины сразу уязвила гордость хозяйки "чайного домика" и пожилой гейши, не прошло и трех дней, как они пожаловались маркизу. Маркиз при случае очень мягко обратился к графу:
87 
