Особенно,... 
96 
Он остановился, несколько минут изучая статьи, и бегом вернулся домой, чтобы позвонить Рафаэлле. Он не мог понять, почему она не пришла к нему прошлой ночью, и боялся подумать, что она решила снова прервать их отношения, чувствуя вину за то, что они сделали. Но теперь его интересовало только одно – что она почувствовала, узнав, что Джон Генри умер, когда они занимались любовью. Это говорило ему гораздо больше, чем обширная газетная статья. В ней указывалось точное время смерти, и Алекс вычислил, что это произошло либо когда Рафаэллы не было дома, либо вскоре после ее возвращения. Он представил картину, которая открылась ей сразу после возвращения из его спальни, и внутренне содрогнулся, набирая номер. Она подошла к" телефону лишь через несколько минут после того, как ему ответил дворецкий. Ее голос звучал тихо и безжизненно. Но когда она услышала Алекса, Рафаэллу так и затрясло. Он был живым напоминанием о том, чем она занималась, когда ее муж глотал снотворное.
– Рафаэлла, – мягко произнес он, – я только что прочитал обо всем в газете. Мне очень жаль… – Последовала пауза. – У тебя все хорошо?
– Да, – медленно произнесла она. – Прости… я была занята, когда ты позвонил.
Они выбирали костюм для Джона Генри, и с лица ее отца не сходило выражение осуждения и скорби по ушедшему из жизни другу.
– Похороны завтра, – произнесла она холодно и мрачно, и Алекс с телефоном в руках сел прямо на ступеньки и закрыл глаза.
Все ясно. Она считала себя виноватой в смерти мужа. Алекс должен был с ней увидеться. Чтобы все обсудить. И взглянуть ей в глаза.
– Я увижу тебя после похорон, Рафаэлла? Хоть на минутку? Я только хочу знать, что у тебя все в порядке.
– Спасибо, Алекс. У меня все хорошо.
Она отвечала как автомат, и Алексу вдруг стало страшно. Похоже, она была не в себе, словно впала в какой-то транс.
– Так мы увидимся с тобой?
– Завтра я уезжаю в Испанию.
– Завтра? Но почему?
– Возвращаюсь к родителям. Отец считает, что я должна на время траура переселиться к ним.
Господи! Алекс помотал головой. Что случилось? Что они с ней сделали? Что они ей наговорили?
– И как долго продлится траур?
– Один год, – ответила она бесстрастным голосом.
Алекс остолбенел. Так она уезжает на целый год? Он снова теряет ее. Алекс знал это и понимал, что на этот раз, возможно, это к лучшему. Если она связывает смерть Джона Генри с их воссоединением, их отношения навсегда будут омрачены ее воспоминаниями. Он знал только, что ему необходимо с ней увидеться. Пусть на минуту, пусть на несколько секунд, но он должен был вернуть ее к реальности, напомнить, что он любит ее, что они не сделали ничего плохого и что не их любовь стала причиной смерти Джона Генри.
– Рафаэлла, мы должны увидеться.
– Я не думаю, что смогу.
Она через плечо посмотрела на отца, находившегося в соседней комнате.
– Но ты должна. – Алексу пришла в голову идея: – Встретимся на лестнице, где я впервые тебя увидел. Спустись вниз, я буду ждать тебя. Всего на пять минут, Рафаэлла… всего лишь, пожалуйста!
Он так умолял, что ей стало его жаль. Но она знала, что чувства в ней умерли. Она ничего не чувствовала ни по отношению к Алексу, ни к Джону Генри, ни даже к себе самой. Она стала убийцей. Исчадием ада. Но Алекс-то не был виноват в смерти Джона Генри. Его было не за что наказывать.
– Зачем ты хочешь меня видеть?
– Чтобы поговорить.
– А если кто-нибудь нас увидит?
Впрочем, даже если и так, что с того? Самый тяжкий грех в своей жизни она уже совершила. Отец все знал о ее связи с Алексом, и она была вместе с ним, когда Джон Генри покончил с собой. Почему бы им и не встретиться, если Алексу это принесет облегчение? Завтра она уезжает в Испанию.
– Никто нас не увидит. И я не задержусь дольше чем на несколько минут. Ты придешь?
– Да.
– Через десять минут я буду там.
Она повесила трубку. Через десять минут Алекс уже нервно прохаживался около нижней ступеньки, где впервые увидел ее в свете фонаря, закутанную в рысье манто. Но сейчас Рафаэлла ничем не напоминала ту прекрасную незнакомку, залитую светом. Она спустилась вниз, одетая в черное, углубленная в себя. Черное платье, ни капли косметики, черные чулки, черные туфли и взгляд, который ужаснул его своей отрешенностью. Алекс не смел приблизиться к ней. Он стоял и ждал, пока она спустится и остановится прямо перед ним.
– Привет, Алекс.
Можно было подумать, что она тоже покончила с жизнью. Или кто-то другой убил ее, что, собственно, и сделал ее отец.
96 
