16

Утром я спросила:

– Помнишь головоломку, которую часто печатают в детских книжках?

Взяв листок бумаги, я нарисовала два знака:

X о

– Когда ты закрываешь левый глаз, – сказала я, – и смотришь правым на крестик, а затем придвигаешь листок ближе к глазам, кажется, что кружок исчез.

– Это оптический обман, – сказал ты. – Сетчатка имеет ограниченное поле периферийного зрения.

– Но мозг компенсирует то, что не в состоянии видеть глаз, – продолжала я. – Никто не верит, что кружок действительно исчез. На бумаге не появляется дыра там, где положено быть кружочку. И все же кружок исчезает, он становится невидимым.

– К чему ты клонишь?

Мы сидели на прибрежных камнях неподалеку от Литл-Хейвена. Наступил отлив, и песок поблескивал в солнечном свете. Вокруг было полно отдыхающих. В дальнем конце пляжа на мелководье плескались дети.

– Видишь тех женщин с собакой у кромки воды? – спросила я. – Сколько их?

– Ты шутишь? – спросил ты.

– Ничуть. Так сколько там женщин с собакой?

– Две.

– Только что их было трое. Ты не заметил?

– Нет. Я не смотрел.

– Нет, смотрел. Ты смотришь туда все время, что мы здесь сидим.

– Да, но я не обращал внимания, – возразил ты.

– В том-то и суть.

– Какая суть?

– Люди видят, не замечая, смотрят, не видя. Никто не видит всего, что доступно взору. Вообрази, что тебя пригласили на вечеринку, где ты почти никого не знаешь. Никто не здоровается, не обращает на тебя внимания, и ты чувствуешь себя незаметным. Ты берешь бокал и останавливаешься на пороге, в надежде увидеть знакомое лицо. Разглядывая присутствующих, ты постепенно начинаешь кое-кого замечать. Ты бегло оцениваешь их внешность. Если это женщина, задаешься вопросом, свободна ли она. Если она со спутником, заодно обращаешь внимание на него. Постепенно лед тает: ты вступаешь в разговор с кем-то из гостей, они становятся объектом твоего внимания один за другим, по мере знакомства. Вечеринка продолжается, и, хотя ты больше не чувствуешь себя совершенно посторонним, остается еще немало людей, с которыми ты так и не заговоришь. Возможно, ты заметишь мужчину, который много выпил, или молодую женщину в платье с глубоким вырезом, возможно, того, кто слишком громко смеялся. Остальные – всего лишь фон, они остаются на периферии восприятия. Ты можешь видеть любого из них, но есть определенный порядок: ты обнаруживаешь одного, потом другого. И на любой вечеринке кого-нибудь ты не заметишь никогда.

– Откуда ты это знаешь?

– А откуда ты знаешь, что это не так? Теперь предположим, – продолжала я, – что ты на другой вечеринке. В комнате десять мужчин и одна женщина. Ты входишь, и в этот момент женщина, которая красива и сладострастна, начинает танцевать, и во время танца она постепенно раздевается. Когда она снимает с себя всю одежду и остается обнаженной, ты уходишь. Скольких из этих мужчин ты сможешь потом описать? Сможешь ли ты уверенно сказать, что их было десять, а не девять? А может, был одиннадцатый, которого ты не заметил вовсе?

Ты промолчал.

– Ричард, – продолжала я, – представь: ты идешь по улице, а навстречу тебе – две женщины. Одна из них молода, хороша собой, одета со вкусом, другая – в возрасте, к примеру, ее мамаша средних лет, и одета просто, в бесформенное пальто. Ты поравнялся с ними, обе улыбаются тебе. Какую ты заметишь первой?

  85