102 
Сулла разместил своих солдат в Бовиане, вместо того, чтобы разбивать лагерь, и использовал город как базу в то время, когда прочесывал местность, чтобы убедиться, что Южный Самний должным образом усмирен и неспособен поставлять повстанцам свежие войска.
Затем, оставив Эзернию осажденной войсками, присланными из Капуи, и объединив снова свои четыре легиона, Сулла беседовал с Гаем Косконием. Это было в конце сентября.
– Восток теперь твой, Гай Косконий, – сказал он весело. – Я хочу, чтобы Аппиева и Минуциева дороги были полностью очищены. Используй Бовиан в качестве твоей ставки, гарнизон там превосходный. И будь столь же безжалостным, сколь милосердным, когда посчитаешь это необходимым. Самое главное – держать Мутила взаперти и не допускать к нему никаких подкреплений.
– Как идут дела к северу от нас? – спросил Косконий, до которого фактически не доходили новости после его отплытия из Путеол в марте.
– Превосходно! Сервий Сульпиций Гальба убрал оттуда большую часть марруцинов, марсов и вестинов. Он говорит, что Силон был на поле боя, но скрылся. Цинна и Корнут заняли все марсийские земли, и Альба Фуцения снова наша. Консул Гней Помпей Страбон довел до краха пиценов и восставшую часть Умбрии. Однако Публий Сульпиций и Гай Бебий все еще сидят перед Аскулом, который наверняка находится на пороге голодной смерти, но продолжает держаться.
– Значит мы победили! – произнес Косконий с некоторым испугом.
– О, да. Мы должны были победить! Италия без гегемонии Рима? Боги не могли бы поддержать этого, – заявил Сулла.
Шесть дней спустя, в начале октября, он прибыл в Капую, чтобы встретиться с Катулом Цезарем и сделать необходимые приготовления для зимовки своих армий. По Аппиевой и Минуциевой дорогам вновь открылось сообщение, хотя города Венусии все еще упорно держались, бессильные что бы то ни было поделать, наблюдая римскую активность на большой дороге, проходящей мимо них. Попилиева дорога была безопасна для прохода армий и конвоев от Кампании до Регия, но все еще небезопасна для небольших групп путешественников, потому что Марк Лампоний продолжал держаться в горах, сконцентрировав свою энергию на вылазках.
– Однако, – обратился Сулла к счастливому Катулу Цезарю, готовясь к отъезду в Рим в конце ноября, – в общем и целом мы можем уверенно сказать, что полуостров снова наш.
– Я предпочел бы подождать, пока Аскул будет наш, прежде чем так говорить, – посоветовал Катул Цезарь, который провел два года, неутомимо выполняя работу. – Все это дело начиналось здесь. И оно еще держится.
– Не забывай Нолу, – проворчал Сулла.
Глава 2
Дни Аскула были сочтены. Восседая на своей Общественной лошади, Помпей Страбон привел армию, чтобы соединиться с войсками Публия Сульпиция Руфа в октябре и растянул цепью римских солдат вокруг всего города. Теперь даже веревку нельзя было незаметно спустить с крепостного вала. Следующим его шагом была изоляция города от источников воды – гигантское предприятие, поскольку вода проходила по слою гравия ниже русла реки Труента, выходя в тысячах отдельных мест. Однако Помпей Страбон располагал значительными инженерными способностями и находил удовольствие в личном наблюдении за работами.
Консула Страбона при этом сопровождал его наиболее презираемый кадет Марк Туллий Цицерон, который умел неплохо рисовать и вел записи стенографическим способом собственного изобретения с большой скоростью и аккуратностью. Консул Страбон считал его весьма полезным в таких ситуациях, как эта – при постепенном лишении воды Аскула. Боясь своего командующего и ужасаясь его полному безразличию к положению горожан, Цицерон делал то, что ему говорили, и помалкивал.
В ноябре магистраты Аскула открыли главные ворота и, еле держась на ногах, вышли, чтобы заявить о сдаче города Гнею Помпею Страбону.
– Наш дом теперь ваш, – сказал главный магистрат с большим достоинством. – Все о чем мы просим, это чтобы вы вернули нам нашу воду.
Помпей Страбон закинул свою желтую с проседью голову и захохотал.
– Зачем? – спросил он откровенно. – Ведь здесь не останется никого, кто бы мог ее пить!
– Мы мучаемся от жажды, Гней Помпей!
– И продолжайте мучиться, – ответил Помпей Страбон. Он въехал в Аскул на своей Общественной лошади во главе группы, в которую входили его легаты – Луций Геллий Попликола, Гней Октавий Рузон и Луций Юний Брут Дамассип, а также солдатские трибуны, его кадеты и отборный контингент войск в количестве пяти когорт.
102 
