Последние отзывы

  23  

Жоакин Сасса и Жозе Анайсо заночевали в Арасене, по примеру нашего когдатошнего короля Альфонса Третьего, в начале, можно сказать, времен, в предрассветных сумерках истории отвоевавшего этот городок у мавров. Скворцы расселись по деревьям, хоть и предпочли бы держаться вместе, но выдержать такую армаду ветви одного дерева не могли, вот и пришлось птичкам разлучиться. А в гостиничном номере, лежа каждый на своей кровати, ведут наши герои беседу о тех грозных явлениях, которые показали и о которых сказали по телевизору — Венеция в опасности, площадь Святого Марка затоплена водой, будто расстелили на ней гладкую жидкую скатерть, и в ней отражаются во всех своих мельчайших подробностях и колокольня, и фасад базилики. По мере того, как Иберийский полуостров удаляется от континента, размеренно и сурово вещал диктор с экрана, будет возрастать разрушительное воздействие приливов, под угрозой окажется вся территория, прилегающая к акватории Средиземного моря, колыбель нашей цивилизации, и мы взываем ко всему человечеству — пока ещё есть время, спасем Венецию! пусть будет на одну водородную бомбу, на одну атомную субмарину меньше. Жоакин Сасса в данном случае уподобился Роке Лосано, он жемчужину Адриатики никогда не видел, но Жозе Анайсо мог гарантировать, что она и в самом деле существует: имени или клички он ей, разумеется, не давал, но самолично наблюдал её, собственными руками трогал. Какое несчастье будет, если мы потеряем Венецию, промолвил он, и его встревоженный голос произвел на Жоакина Сассу большее впечатление, чем вид волнующихся каналов, чем бурные потоки, чем наступление вод на палаццо и затопленные пристани — а это, надо сказать, сильное зрелище: целый город погружается, подобно Атлантиде, в пучину, тонет кафедральный собор, и ослепленные морской водой мавры все бьют своими молотами в колокола до тех пор, пока водоросли и моллюски, облепив шестеренки и колесики, не остановят часовой механизм, а Христос-Вседержитель устроит наконец теологический диспут с подчиненными Зевсу морскими богами — с греком Посейдоном и римлянином Нептуном, с супругой его Амфитритой, с самой Венерой, получившей редкую возможность вернуться в ту самую пену морскую, из которой родилась, хотя, впрочем, для христианского бога женщина не существует. Как знать, пробормотал Жоакин Сасса, не моя ли во всем этом вина. Не заносись так высоко, не считай себя виновным во всем. Я — про Венецию, про потерю Венеции. Это — вина давняя и всеобщая, расплата за корыстолюбие и безразличие. Да не об этом речь, из-за корыстолюбия и безразличия весь мир когда-нибудь сгинет, я толкую тебе о своем поступке — помнишь, я швырнул камень в море, и кто бы мог подумать, что из-за этого оторвется наш полуостров от Европы. Если будет у тебя когда-нибудь сын, он умрет оттого, что ты произвел его на свет, и этой вины никто с тебя не снимет, одни и те же руки ткут и распускают, шьют и порют, правота порождает ошибку, ошибка заключает в себе правоту. Очень слабое утешение. Его вообще нет, мой бедный друг, человек — существо безутешное.

Весьма вероятно, что Жозе Анайсо, которому принадлежит последняя сентенция, прав, и человек в самом деле принадлежит к породе тварей земнородных, не могущих, не умеющих, не желающих утешиться, но все же какие-то его поступки и деяния поддерживают в нас надежду на то, что когда-нибудь придет он поплакать на плече другого человека, хотя, вероятно, будет уже поздно и ни на что другое времени не останется. Об одном из таких деяний сообщено было в том же выпуске теленовостей, а на следующий день во всех подробностях и с комментариями историков, литературоведов и поэтов расписано в газетах, а шла речь о том, как на французское побережье, неподалеку от городка Коллиура, скрытно высадилась команда — вполне, впрочем, штатская и просвещенная — испанцев, которые во мраке ночи и под покровом тьмы, не боясь ни уханья сов, ни эктоплазмы,^[15] нагрянули на местное кладбище, где уж давным-давно покоился Антонио Мачадо. Кто-то из тех, кому вечно не спится, уведомил жандармов, те бросились вдогонку за осквернителями праха, но задержать их не смогли. Мешок с добычей был брошен в лодку, которая, не глуша мотор, ждала злоумышленников у берега, и через пять минут она была уже в открытом море, сопровождаемая беглым огнем жандармов, раздосадованных скорее тем, что поимка сорвалась, чем потерей поэтических мощей. В интервью Франс-Пресс мэр Коллиура попытался развенчать героизм этого деяния, причем даже дал понять, что нельзя утверждать наверное, что похищены были бренные останки именно Антонио Мачадо, ибо не стоит даже и уточнять, сколько именно лет прошло со дня похорон, да и вообще лишь по невероятной забывчивости местных властей могла сохраниться его могила, хотя всем известно, с каким благоговейным трепетом относятся у нас в стране к праху поэтов.

  23