Последние отзывы

  45  

Они сели за столик, заказали. Проголодавшийся Жоакин Сасса набросился на хлеб, масло, оливки, вино, улыбкой прося извинения за свою прожорливость: Последний ужин приговоренного к смерти, и лишь слегка насытившись(спросил: Ну, а где обретается эта дама с неописуемыми глазами? Она остановилась на Шиадо(в отеле «Боржес». А я думал, она местная. Нет, она успела сказать, что не из Лиссабона, а откуда — не знаю, она не сказала, а я не спросил, оттого что думал, стоит нам ехать с ней или нет. А зачем нам ехать? Посмотреть на эту черту. Значит, ты сам сомневаешься? Да нет, пожалуй, не сомневаюсь, но хочу увидеть своими глазами, своими руками пощупать. Ты — вроде того испанца, помнишь, на осле, мы встретили его между Сьерра-Мореной и Сьерра-Арасеной? Если она говорит правду, нам откроется зрелище поинтересней, чем Роке Лосано, который, когда доберется до цели, ничего, кроме воды, не увидит. Откуда ты знаешь, как его зовут, мы же не спрашивали, как его имя, кличку осла спросили, а его имя — нет. Должно быть, приснилось. Еще захочет ли Педро с нами ехать. Тот, кто ощущает колебания земли, нуждается в спутниках. Как и тот, кто почувствовал, что паркетный пол ходит ходуном, будто палуба. Ладно тебе. Бедняге Парагнедых нелегко придется — четыре пассажира и какой-никакой багаж, а он далеко не молод. Никто не живет больше того, что ему отпущено. Да ты мудрец, я смотрю. Хорошо, что ты согласился. Я-то думал, странствия наши окончены, возвращаемся по домам, живем как прежде жили. Ага, покуда не треснемся об Азоры. Зато до тех пор нам жизнь гарантирована.

Они окончили ужин, и Парагнедых неторопливой рысцой повез их в отель, машин на дороге было мало — должно быть, опять начались перебои с бензином, но наших героев тревожит лишь изношенный мотор. Очень может быть, что застрянем где-нибудь намертво, вот и будет конец нашему путешествию, сказал Жоакин Сасса и вдруг вспомнил: С чего ты решил, что скворцы улетели навсегда? Всякий знает разницу между «прощай» и «пока», ну, так вот, то, что я видел, было прощанием, причем навсегда. Да почему? Не могу объяснить, может, это простое совпадение, но улетели они как только появилась Жоана. Какая Жоана? Так её зовут. Ты мог бы сказать — «бабенка» или «дамочка», как поступают мужчины в тех случаях, когда им кажется, что назвать женщину, о которой они говорят, по имени будет чересчур интимно. По сравнению с тобой я в этих вопросах — ещё приготовишка, но, как видишь, её имя само собой выговорилось, и это верный признак того, что никакого интима нет. Ну да, а вдруг, ты коварней, чем кажешься, и делаешь вид, что хочешь доказать противное тому, что чувствуешь и думаешь на самом деле, чтобы я решил, что то, что ты чувствуешь и думаешь, — это именно то, что ты якобы хочешь доказать, не знаю, ясно ли я выражаюсь. Нет, неясно, но не в этом дело, ибо ясность и туманность — это те же свет и тень, темное светло, светлое темно, что же касается чьей-либо способности правдиво говорить о том, что мы чувствуем и думаем, то я умоляю тебя этой способности не верить — и не потому, что человек сознательно лукавит, а потому, что просто ему это не под силу. Так вот почему люди так много говорят. Да, это единственное, что на что мы способны — говорить, а вернее — просто пробовать и пытаться говорить. Итак, скворцы исчезли, зато Жоана появилась, свято место пусто не бывает, можешь гордиться — ты пользуешься успехом. А вот это мы ещё посмотрим.

В отеле им вручили записку от Педро Орсе с просьбой не будить и телефонограмму от Жоаны Карда: «Все правда, это вам не приснилось». Жоакин Сасса заглядывает Жозе Анайсо через плечо, и в голосе его звучит насмешка: Дама-С-Неописуемыми-Глазами заверяет тебя, что существует на самом деле, а потому не стоит этой ночью терять время и видеть её во сне. Они поднимаются по лестнице в свои номера, и Жозе Анайсо говорит: Завтра утром позвоню ей, скажу, что мы едем с нею, если ты не против. Я не против, и не обращай внимания на мои шпильки, может быть, это я от зависти. Завидовать мнимости — вовсе уж гиблое дело. Природный ум сейчас шепнул мне: все на свете мнимость и ничего не существует в реальности, а потому этим нам и придется довольствоваться. Доброй ночи, философ. Приятных снов, товарищ по несчастью.

В обстановке строжайшей тайны, приняв все меры предосторожности для того, чтобы простые граждане ничего решительно не заподозрили, правительства поручило ученым изучить продвижение полуострова в открытое море, совершаемое им с загадочным постоянством и неуклонно стабильной скоростью. От мысли понять, как и почему отделился Иберийский полуостров, к этому времени пришлось уже отказаться, надежда жила всего несколько дней и угасла. Хотя собрано было неимоверное количество сведений, компьютеры невозмутимо требовали ввести новые и новые данные, либо давали вздорные ответы, неся сущую околесицу, как произошло, например, в прославленном Массачусетском Технологическом институте, где программисты сгорели со стыда, прочитав на дисплеях окончательный ответ: РЕЗУЛЬТАТ ЧРЕЗМЕРНО ДЛИТЕЛЬНОГО ПРЕБЫВАНИЯ НА СОЛНЦЕ. В Португалии из-за того, возможно, что и по сию пору невозможно избавить современный литературный язык от упорных и живучих архаизмов, единственным внятным заключением были слова: ПОВАДИЛСЯ КУВШИН ПО ВОДУ ХОДИТЬ, ТУТ ЕМУ И ГОЛОВУ СЛОМИТЬ, внесшие окончательную сумятицу в головы и души, поскольку хотя речь не шла ни о кувшине, ни о голове, но нетрудно было уловить в этом высказывании намек на некое повторяющееся действие, которое руководствуется собственным периодическим циклом, а потому неизвестно, когда прекратится — все зависит от продолжительности этого природного феномена, от накопленной инерции, короче говоря, все формулируется так: КАПЛЯ КАМЕНЬ ТОЧИТ. Любопытно отметить, что компьютеры этой формулы не выдали, а ведь могли бы, ибо существуют черты несомненного сходства между нею и абракадаброй насчет кувшина и головы: и там, и там присутствует вода, хотя и разном виде: в первом случае она заключена в некую емкость, во втором — это капли, находящиеся в свободном падении. Есть и ещё нечто общее — время.

  45