Глава тридцать третья

К тому времени, когда ландо проехало по аллее в поместье лорда Килларнона, уже опустились зимние сумерки. Кучер ее отца хорошо знал дорогу, и они доехали быстро, но Обри страдала от скуки, которую ничуть не облегчил вид незнакомого жилища. Она пожалела, что вообще согласилась принять приглашение, но сейчас было поздно отступать. Лучше было бы остановиться в гостинице.

Матильда целый день ходила насупившись, и это ничуть не умаляло чувства вины Обри. Замужней женщине или нет, но Обри было всего восемнадцать, и старомодная служанка имела свое мнение по поводу такого поведения. За всю дорогу она не проронила ни слова, и Обри пришлось молча обдумывать свою поспешность.

Но из кареты она выбралась с решительным видом, опередив лакея, с улыбкой спешившего помочь ей. Совершенно окоченевшая, она жаждала побыстрее очутиться у теплого очага. Уловив легкий намек на улыбку, слуги поспешили устроить ее поудобнее.

Внутри дома она узнала, что прочие гости либо на охоте, либо переодеваются к обеду у себя в комнатах, и это ее успокоило. Она еще не была готова встретиться с толпой незнакомых ей людей.

Отведенная ей комната была обставлена в египетском стиле, ставшем популярным после победы Нельсона над Наполеоном у берегов этой страны. Обри никогда не правилась нарочито грубая резьба по красному дереву и палисандру с гротескными изображениями сфинксов и крокодилов, и она думала, что этот стиль уже вышел из моды – но не в деревне, как оказалось. Она взглянула па сфинкса, взирающего па нее с комода, и набросила на его голову свою пелерину. Мэгги помогла раздеться, и Обри решила прилечь до обеда. Пока Мэгги занималась багажом и сновала туда-сюда с вещами, чтобы просушить их на кухне, Обри закрыла глаза и попробовала уснуть, но не смогла.

От Девона ее отделяло полдня пути, и она почувствовала, что тоска усилилась. Она хотела знать, где сейчас Остин, что он делает, о чем думает. Леди Хитмонт ничего не говорила о продаже аббатства, и Обри хотелось знать, не вернулся ли его корабль, чтобы дать ему передышку.

К тому времени, как вернулась Мэгги, голова Обри раскалывалась, и она не имела никакого желания участвовать в разговоре за столом. После всех событий она вообще не хотела обедать. Но другой альтернативы, кроме как сидеть в четырех стенах и мысленно убивать Остина, не было, так что не оставалось ничего другого, как встать и одеться к обеду.

Лорд Килларнон с воодушевлением встретил ее и провел по комнате, представляя ее гостям. Обри время от времени встречалась с большинством из них – многие были по возрасту ближе Килларнону, чем ей, – но она благосклонно улыбалась и повторяла заученные с детства учтивые фразы. Голова раскалывалась, но этикет должен быть соблюден.

Встреченная странными взглядами гостей, узнавших ее и шепотом пересказывавших последний слух о разводе с Остином, Обри решила не обращать на это внимания. Все ее мысли были поглощены текущими заботами.

Килларнон провел ее в столовую и усадил справа от себя, не только как почетную гостью, но также из-за ее титула. Никто из прочих гостей не имел титула графини и не происходил от герцога. Это не произвело на нее впечатления. Обри насильно заставляла себя с улыбкой выслушивать шуточки Его светлости и невнятный гул голосов. Она поняла, почему его считают гостеприимным хозяином, но ей хотелось тишины или хотя бы серьезного разговора.

После обеда она с облегчением удалилась в салон с прочими леди, оставив джентльменов наедине с их портвейном. К ней подошла баронесса, игравшая роль хозяйки дома у Киллариона, и Обри заметила слабый проблеск неудовольствия в ее глазах, но не придала этому значения. Баронесса принадлежала к тому типу увядающих красоток, возраст которых определить трудно, и Обри очень хотелось задеть ее, но не было сил вступать в перепалку.

Она немедленно воспользовалась этой возможностью, чтобы принести извинения и удалиться, сославшись на головную боль. Даже тоска в четырех стенах показалась ей сейчас лучше вежливой болтовни.

Глаза баронессы сузились, когда Обри промямлила свои извинения, но бледные щеки и темные круги под глазами исключали любые подозрения. Старшая из женщин пообещала передать ее записку лорду Килларнону и даже предложила услуги своей служанки, весьма сведущей в лечении головных болей.

Обри с трудом отделалась от нее и с облегчением закрыла за ней дверь своей комнаты. Она надеялась, что утром ей станет лучше, а там и праздники начнутся.

  136