Особенно,... 
19 
– Разрисовывают самолеты, - сказал я.
– Да, - сказал Питер. - Отличная идея. Не всякому придет в голову.
– А зачем они это делают? - спросил я. - Расскажи.
– Картинки должны быть смешными, - сказал он. - Немецкие летчики увидят их и будут смеяться. Они будут так трястись от смеха, что не смогут точно стрелять.
– Что за ерунда!
– Да нет же! Прекрасная мысль. Чудесная. Пойдем, сам увидишь.
Мы побежали к самолетам, выстроившимся в линию.
– Прыг-скок, - приговаривал Питер. - Прыг-скок! Не отставай!
– Прыг-скок, - повторял я. - Прыг-скок!
И мы побежали вприпрыжку.
Первый самолет разрисовывал человек в соломенной шляпе и с грустным лицом. Он перерисовывал картинку из какого-то журнала, и, увидев ее, Питер сказал:
– Вот это да! Ты только посмотри, - и рассмеялся.
Сначала он издал какой-то непонятный звук, который быстро перешел в раскатистый смех. Он хлопал себя по бедрам двумя руками одновременно и раскачивался взад-вперед, широко раскрыв рот и зажмурив глаза. Шелковый цилиндр свалился с его головы на песок.
– Не смешно, - сказал я.
– Не смешно? - воскликнул он. - Что ты этим хочешь сказать - "не смешно"? Да ты на меня посмотри. Видишь, как я смеюсь? Разве могу я сейчас попасть в цель? Да я ни в телегу с сеном не попаду, ни в дом, ни в блоху.
И он запрыгал по песку, трясясь от смеха. Потом схватил меня за руку и мы попрыгали к следующему самолету.
– Прыг-скок, - приговаривал он. - Прыг-скок.
Мужчина невысокого роста с морщинистым лицом красным карандашом писал на фюзеляже что-то длинное. Его соломенная шляпа сидела у него на самой макушке, лицо блестело от пота.
– Доброе утро, - произнес он. - Доброе утро, доброе утро.
И весьма элегантным жестом снял шляпу.
– Ну-ка, помолчи, - сказал Питер.
Он наклонился и стал читать, что написал мужчина. Питера уже разбирал смех, а начав читать, он стал смеяться еще пуще. Он покачивался из стороны в сторону, подпрыгивал на песке, хлопал себя по бедрам и сгибался в пояснице.
– Ну и дела, вот так история. Посмотри-ка на меня. Видишь, как мне смешно?
И он приподнялся на цыпочки и стал трясти головой и смеяться сдавленным смехом как ненормальный. А тут и я понял шутку и стал смеяться вместе с ним. Я так смеялся, что у меня заболел живот. Я повалился на песок и стал кататься по нему и при этом хохотал, хохотал, потому что было так смешно, что словами не передать.
– Ну, Питер, ты даешь, - кричал я. - Но как насчет немцев? Они что, умеют читать по-английски?
– Вот черт, - сказал он. - Ну и ну. Прекратите, - крикнул он. Прекратить работу.
Все те, кто был занят разрисовыванием самолетов, оставили это занятие и, медленно повернувшись, уставились на Питера. Потом приподнялись на цыпочки и, пританцовывая на месте, запели хором.
– Разрисуем самолеты и отправимся в полет мы, - пели они.
– Замолчите! - сказал Питер. - У нас проблема. Надо подумать. Где мой цилиндр?
– А при чем тут цилиндр? - спросил я.
– Ты говоришь по-немецки, - сказал он. - Вот ты и переведешь нам. Он вам переведет, - крикнул он. - Он переведет.
И тут я увидел его черный цилиндр на песке. Я отвернулся, потом крутнулся волчком и еще раз посмотрел на него. Шелковый парадный цилиндр лежал на боку на песке.
– Да ты с ума сошел! - закричал я. - Совсем рехнулся! Сам не знаешь, что делаешь. Да нас убьют из-за тебя. Ты просто ненормальный! Сам-то знаешь об этом? Свихнулся! Чокнутый какой-то.
– Ну и шуму ты наделал. Нельзя так кричать. Тебе это не идет.
Это был женский голос.
– Зачем так кипятиться? Не нужно так себя накручивать.
После этого она ушла, и я видел только небо, бледно-голубое небо. Облаков не было, но всюду были немецкие истребители - вверху, внизу, с обеих сторон, и от них некуда было деться. И сделать я ничего не мог. Они атаковали меня по очереди, а пока один атаковал, другие делали виражи и мертвые петли, беззаботно кружась и танцуя в воздухе. Но я не боялся, потому что на крыльях у меня были смешные картинки. Я держался уверенно и думал про себя: "Да я и один с целой сотней справлюсь и всех сшибу. Как рассмеются, так и начну стрелять. Вот что я сделаю".
Они подлетели ближе. Все небо кишело ими. Их было так много, что я не знал, за кем из них следить и кого атаковать. Их было так много, что они образовали сплошную черную завесу, и лишь в некоторых местах можно было увидеть кусочки голубого неба. Но самолетов хватало и на то, чтобы залатать эти прорехи, а только это и имело значение. Главное - чтобы их хватало, тогда все будет в порядке.
19 
