26 
— Мне тридцать два.
— А Констанции лет двадцать восемь. Мы уже давно не отмечаем дни рожденья, но ей, должно быть, около двадцати восьми. Констанция, мне вредно столько разговаривать на пустой желудок. Где мой завтрак?
— Дядя, ты съел его час назад. Сейчас налью тебе чаю, а братцу Чарльзу сделаю оладьи.
— Чарльз — отважный человек. Твоя стряпня, хоть и высшего качества, все же не лишена определенных недостатков.
— Я безбоязненно съем все, что приготовит Констанция.
— В самом деле? — сказал дядя Джулиан. — Рад за тебя. Я-то имел в виду, что для слабого желудка оладьи — тяжелая пища. А ты, полагаю, подумал про мышьяк.
— Садись завтракать, — сказала Констанция Чарльзу.
Я смеялась, спрятавшись за Ионой. Добрых полминуты Чарльз собирался с духом, чтобы взять вилку, и непрерывно улыбался Констанции. Все смотрели на него — и Констанция, и дядя Джулиан, и Иона, и я, — поэтому он отрезал, наконец, кусочек оладьи и поднес ко рту, но в рот положить не хватило духа. Кончилось тем, что он положил вилку с наколотым кусочком обратно на тарелку и обратился к дяде Джулиану:
— Знаете, а ведь… пока я здесь, я бы мог чем-то помочь: вскопать грядки или сбегать в магазин. Я с любой тяжелой работой справлюсь.
— Чарльз, ты же вчера ужинал и проснулся живым поутру, — сказала Констанция; я засмеялась, хотя Констанция говорила почти сердито.
— Что-что? — переспросил Чарльз. — Ах да! — Он взглянул на будто бы позабытую вилку, схватил ее, быстро сунул кусочек оладьи в рот, прожевал, проглотил и посмотрел на Констанцию. — Очень вкусно. — И Констанция улыбнулась.
— Констанция?
— Что, дядя Джулиан?
— Я думаю, что все-таки не начну сегодня сорок четвертую главу. Лучше вернусь к семнадцатой — там, помнится, вскользь упомянуты твой двоюродный брат и его семейство, как они отреклись от нас во время суда. Чарльз, ты разумный молодой человек. Я жажду услышать твою версию.
— Сколько уж лет прошло, — сказал Чарльз.
— Надо было все записывать, — укорил его дядя Джулиан.
— Нет, я не о том. По-моему, стоит все забыть. Какой смысл вспоминать об этом снова и снова?
— Какой смысл? — воскликнул дядя Джулиан. — Смысл?
— Это было печальное и ужасное время. И нечего беспрестанно напоминать о нем Конни, ей только во вред.
— Молодой человек, вы, насколько я понимаю, презрительно отзываетесь о моей работе. А людям свойственно свою работу уважать. Дело есть дело. Запомни это, Чарльз.
— Я просто сказал, что не хочу ничего вспоминать.
— Этим ты толкаешь меня на вымысел, выдумки, игру воображения.
— Хватит об этом.
— Констанция?
— Что, дядя Джулиан? — Она была очень серьезна.
— Ведь это вправду было? Я же помню, — дядя Джулиан уже потянул пальцы в рот.
Констанция, помолчав, сказала:
— Ну, конечно же было, дядя Джулиан.
— Мои записи… — проговорил он угасшим голосом и бессильно простер руку к бумагам.
— Конечно, дядя Джулиан. Все было на самом деле.
Я разозлилась: Чарльз не смеет так обращаться с дядей Джулианом. Вспомнив, что сегодня день сверкающих осколков, я решила положить что-нибудь сверкающее возле кресла дяди Джулиана.
— Констанция?
— Что?
— Можно мне на улицу? Я тепло одет?
— Можно, дядя Джулиан. — Констанция тоже жалела его. Дядя Джулиан печально качал головой, карандаш он отложил. Констанция принесла из комнаты шаль и заботливо укутала ему плечи. Чарльз, ни на кого не глядя, уплетал оладьи; неужели не понял, что обидел дядю Джулиана?
— Вот теперь пойдем на улицу, — тихонько сказала Констанция. — Там припекает солнышко, и все расцветает, а на обед я поджарю тебе печенку.
— Может, не стоит? — сказал дядя Джулиан. — Съем лучше яйцо. — Констанция бережно покатила его к двери и аккуратно свезла по ступеням. Чарльз оторвался было от оладий и привстал, собираясь помочь, но Констанция покачала головой.
— Я посажу тебя в твой любимый уголок, — сказала она дяде Джулиану, — буду все время на тебя посматривать и часто-часто махать из окошка.
Ее голос доносился до кухни все время, пока она везла дядю Джулиана. Иона соскочил с моих колен и уселся на пороге, глядя им вслед.
— Иона, — позвал Чарльз. Иона обернулся. — Сестрица Мари меня не любит.
Мне не понравилось, как он говорит с Ионой и как Иона его слушает.
26 
