32 
Пахло дезинфекцией. Стояла полная тишина. Нет, немного спустя Гарриет различила высокий тонкий визг, который возник и стих, а потом начался снова, он доносился откуда-то из дальней части здания.
Ничего не происходило. Гарриет вышла в вестибюль, там было уже темно — наступал вечер. Дождь лил холодным потоком, бесшумным и неослабевающим.
Она решительно позвонила еще раз и вернулась в коридор.
Далеко впереди под крошечными светляками ламп появились две фигуры, они шли к ней. Впереди девушки, которая держала в зубах сигарету и щурилась от дыма, шел молодой человек в белом халате, отнюдь не свежем. Оба выглядели усталыми и смущенными.
Человек был вполне заурядный, но какой-то потрепанный; руки, лицо, глаза — в отдельности ничем не примечательны, но было в нем какое-то исступление, будто он сдерживал гнев или отчаяние.
— Вам сюда нельзя, — сказал он взволнованно и неуверенно. — У нас не предусмотрены посещения.
У него был южнолондонский выговор, монотонный и гнусавый.
— Но я-то здесь, — сказала Гарриет. — Я приехала повидать моего сына Бена Ловатта.
Тут молодой человек потянул воздух и поглядел на девушку, которая сжала губы и подняла брови.
— Послушайте, — сказала Гарриет. — По-моему, вы не поняли. Поймите, я не уеду просто так. Я приехала повидать сына, и я этого добьюсь.
Мужчина понял, что Гарриет настроена серьезно. Он медленно кивнул, будто говоря: «Конечно, только дело не в этом». И жестко посмотрел на Гарриет. Она получила предупреждение — от человека, который взял на себя ответственность предупредить ее. Пожалуй, он был довольно жалок, и определенно изнурен и недокормлен, и работал тут, потому что не мог найти другого места, но весомость его положения — безрадостная весомость — говорила в нем, и это лицо, эти красные от дыма глаза были строги, с ними нужно было считаться.
— Люди, которые сдают сюда детишек, не приходят потом их навещать, — сказал он.
— Вот, вы же совсем не понимаете, — заговорила девушка.
Гарриет услышала собственный сердитый голос:
— Мне тошно слушать, что я не понимаю того, не понимаю этого. Я мать мальчика. Мать Бена Ловатта. Вы понимаете?
И вдруг всех троих объединило понимание, даже безнадежное смирение перед слепым роком. Мужчина кивнул и сказал:
— Что ж, пойду посмотрю…
— Я тоже пойду, — сказала Гарриет.
Тут он не на шутку встревожился.
— О, нет, — воскликнул он, — вы — нет.
Потом что-то сказал девушке, и та на удивление быстро побежала по коридору.
— Ждите здесь, — сказал он Гарриет и зашагал следом.
Увидев, что девушка свернула вправо и исчезла, Гарриет не задумываясь открыла дверь с правой стороны. Она успела увидеть, как мужчина вскинул руку, проклиная или предупреждая, и тут столкнулась с тем, что оказалось за дверью.
Гарриет стояла в начале длинной палаты, вдоль стен которой теснилось множество кроватей и кроваток. В кроватках были — монстры. Торопливо шагая через палату к дверям в противоположном конце, Гарриет увидела, что в каждой кровати и кроватке лежал младенец или ребенок, в котором человеческий облик безобразно исказился — у кого-то чудовищно, у кого-то — слегка. Младенец-запятая, гигантская голова качается на стебле туловища… Что-то вроде членистого насекомого, огромные выпученные глаза посреди окостеневших хрупких конечностей… Маленькая девочка, вся растекшаяся, плоть оплывает и тает — кукла с раздутыми мучнистыми членами, глаза большие и пустые, как два голубых озера, рот открыт, в нем виден маленький распухший язык. Долговязый мальчик перекошен — одна половина тела как бы свисает с другой. Один ребенок с виду показался нормальным, но потом Гарриет разглядела, что у него нет затылка — сплошное лицо, которое, казалось, визжало на Гарриет. Вереница уродов, почти все они спали, все — молчали. Их буквально до бесчувствия напичкали лекарствами. Нет, молчали все же не все: из кроватки, завешенной по бокам одеялами, доносились тоскливые рыдания. Тонкий прерывистый вой, уже где-то ближе, по-прежнему нервировал Гарриет. Пахло экскрементами — сильнее, чем дезинфекцией. Но вот она вышла из кошмарной палаты и оказалась в другом коридоре, параллельном первому и точно таком же с виду. В конце коридора показалась девушка, за ней мужчина, они шли в сторону Гарриет, но скоро свернули направо… Гарриет побежала, гулко топая по половицам, свернула в тот же проход и оказалась в тесной комнатке, где были каталки с лекарствами и медицинскими инструментами. Пробежав через нее, она выскочила в длинный коридор с цементным полом, вдоль которого по одной стене шли двери с зарешеченными смотровыми окошками. Молодой мужчина и девушка как раз открывали одну из дверей, когда Гарриет подошла сзади. Все трое тяжело дышали.
32 
