Особенно,... 
45 
— Великий Боже! — сказал Финн. — Вы же только что приехали!
— Мы нашли то, что искали, нам больше незачем оставаться, — объявил высокий-грустный-веселый-старый-молодой человек, — Цветам пора в оранжерею… а то за ночь они поникнут. Мы никогда не задерживаемся. Мы всегда летим, и несемся вскачь, и бежим. Мы всегда в движении.
Аэропорт затянуло туманом, и птичкам ничего другого не оставалось, как заключить себя в клетку судна, идущего из Дан-Лэре в Англию, а завсегдатаям Финна не оставалось ничего другого, как стоять в сумерках на пирсе и наблюдать за их отправлением. Вот там, на верхней палубе, стояли все шестеро и махали вниз своими тоненькими ручками, а вот там стояли Тимулти, и Нолан, и Гэррити, и все остальные и махали вверх своими толстыми ручищами. А когда судно дало свисток и отчалило, Главный Смотритель Птичек кивнул, взмахнул, словно крылом, правой рукой, и все запели:
- Я шел по славному городу Дублину,
- Двенадцать часов пробило в ночи,
- И видел я девушку, милую девушку,
- Власы распустившую в свете свечи.
— Боже, — сказал Тимулти, — вы слышите?
— Сопрано, все до одного сопрано! — вскричал Нолан.
— Не ирландские сопрано, а настоящие, настоящие сопрано, — сказал Келли. — Проклятье, почему они не сказали раньше? Если бы мы знали, мы бы слушали это еще целый час до отплытия.
Тимулти кивнул. И шепнул, слушая, как мелодия плывет над водами:
— Удивительно. Удивительно. Страшно не хочется, чтобы они уезжали. Подумайте. Подумайте. Сто лет или даже больше люди говорили, что их не осталось ни одного. И вот они вернулись, пусть даже на короткое время!
— Кого ни одного? — спросил Гэррити. — И кто вернулся?
— Как кто, — сказал Тимулти, — эльфы, конечно. Эльфы, которые раньше жили в Ирландии, а теперь больше не живут, и которые явились сегодня и сменили нам погоду. И вот они снова уходят — те, что раньше жили здесь всегда.
— Да заткнись же ты! — закричал Килпатрик. — Слушай!
И они слушали — девять мужчин на самой кромке пирса, — а судно удалялось, и пели голоса, и опустился туман, и они долго-долго не двигались, пока судно не ушло совсем далеко и голоса не растаяли, как аромат папайи, в сумеречной дымке.
Когда они возвращались к Финну, пошел дождь.
Разговор заказан заранее
Night Call, Collect 1949 год
Переводчик: О. Битов
С чего это в памяти всплыли вдруг старые стихи? Ответа он и сам не знал, но — всплыли:
- Представьте себе, представьте еще и еще раз,
- Что провода, висящие на черных столбах,
- Впитали миллиардные потоки слов человечьих,
- Какие слышали каждую ночь напролет,
- И сберегли для себя их смысл и значенье…
Он запнулся. Как там дальше? Ах, да…
- И вот однажды, как вечерний кроссворд,
- Все услышанное составили вместе
- И принялись задумчиво перебирать слова,
- Как перебирает кубики слабоумный ребенок…
Опять запнулся. Какой же у этих стихов конец? Постой-ка…
- Как зверь безмозглый
- Сгребает гласные и согласные без разбора,
- За чудеса почитает плохие советы
- И цедит их шепотком, с каждым ударом сердца
- Строго по одному…
- Услышит резкий звонок, поднимает трубку,
- И раздастся голос — чей? Святого духа?
- Призрака из дальних созвездий?
- А это — он. Зверь.
- И с присвистом, смакуя звуки,
- Пронесшись сквозь континенты, сквозь безумие
- Времени,
- Зверь вымолвит по слогам:
- — Здрав-ствуй-те…
Он перевел дух и закончил:
- Что же ответить ему, прежде немому,
- Затерянному неведомо где роботу-зверю,
- Как достойно ответить ему?
Он замолк.
Он сидел и молчал. Восьмидесятилетний старик, он сидел один в пустой комнате в пустом доме на пустой улице пустого города, на пустой планете Марс.
Он сидел, как сидел последние полвека: сидел и ждал.
На столе перед ним стоял телефон. Телефон, который давным-давно не звонил.
И вот телефон затрепетал, тайно готовясь к чему-то. Быть может, именно этот трепет вызвал в памяти забытое стихотворение.
Ноздри у старика раздулись. Глаза широко раскрылись.
Телефон задрожал — тихо, почти беззвучно.
Старик наклонился и уставился на телефон остановившимися глазами.
45 
