Последние отзывы

  30  

Уорти приносит пива и по рюмочке крепкого. Они продолжают петь дифирамбы папаше, а я незаметно сую записку грека в белую сумочку Сеф. Мина замедленного действия, рано или поздно сработает. А в ожидании фейерверка стоит, пожалуй, немного подкрепиться.

Гостеприимный хозяин приносит еще, потом еще. Все как в тумане. Уорти ставит греческую музыку, мы с Сеф пьем и пьем. Какой-то жирный качок говорит что-то с лондонским акцентом, мне почему-то обидно. Слышится звон стекла, меня толкают. Голоса доносятся будто издалека, такое впечатление, что уши у меня забиты ватой. Я качусь вниз по каким-то ступенькам, потом наступает полная тьма.

Просыпаюсь я на кровати, полностью одетый. Под боком кто-то храпит. Это Сеф, тоже в одежде, немного растрепанная, но белые хлопчатобумажные трусики на месте. Мой взгляд скользит по ее гладким загорелым бедрам, упираясь в райский уголок. Если мне не изменяет память, эти трусики слишком малы, чтобы скрыть пышные заросли; между тем никаких признаков растительности вокруг не наблюдается. Вот дела, решила выпендриться по-бразильски!

Судя по всему, вчера я ей так и не вдул. Отворачиваюсь, чтобы зря не мучиться. Голова просто раскалывается. Теперь я узнаю обстановку – это обиталище Уорти. Маленькая гостиная, спальня, кухня и балкон. Хозяина не видно, трахается небось на стороне.

Гляжу на часы. Чесать-молотить, уже утро! Я оставил Эм с Синти одних на всю ночь!

Тащу из кармана мобильник – семь пропущенных звонков да сообщений без счета. Все от Синти, и с каждым следующим паника нарастает. Но самое последнее посылает в нокаут меня самого. Эм пропала!

На телефонном дисплее – старая фотография дочери: девчушка со щербатой узнаваемой улыбкой смотрит мне в глаза, и дыхание застревает у меня в горле. Только собираюсь набрать номер Синти, но она наносит упреждающий удар.

– Микки! У тебя все нормально? Ты где?

– Я в порядке, что с Эм?

– Она вчера не вернулась. Познакомилась с мальчиком, его зовут Юрген, немец, очень приличный с виду. Пошла с ним на дискотеку, и все. Я пыталась ей дозвониться, но ее провайдер здесь не действует… А ты как?

– Я тут задержался, встретил старых друзей… – Оглядываюсь на Сеф, которая храпит на всю Грецию. Открываю раздвижную дверь и выхожу на балкон. Гладкое спокойное море упирается в горизонт, рассеянный солнечный свет слегка успокаивает. – Мой приятель Уорти поставил выпивку, знает же, урод, что я не выношу его бурду… В общем, я вырубился. Такие дела.

– Тереза недавно звонила, спрашивала Эм…

Меня словно бьет током, ноги подкашиваются; опускаюсь в кресло из литого пластика.

– Ты ничего ей не рассказывала?

– Нет, конечно. Объяснила, что вы с Эм пошли прогуляться и позавтракать. Она позвонит позже.

Если эта облезлая стерва узнает…

– Умница. Я вернусь следующим паромом. Держи меня в курсе.

– Наверное, Эм пошла на какую-нибудь вечеринку и осталась ночевать – может, выпила слишком много. Ты же знаешь, как бывает у подростков. Эм – девочка разумная.

Вдоль набережной проезжает большой черный «мерседес», и в голову сразу приходят те двое проклятых отморозков.

– Она еще ребенок, Синти… – К горлу подкатывает комок. – Короче, держи меня в курсе, скоро приеду.

Паника накатывает волнами, но я изо всех сил ее подавляю. Вспомни о Черчилле, как он вел себя, когда фрицы бомбили Лондон. С трудом тащусь в комнату, и сердце снова подпрыгивает: на столе лежит записка. С облегчением узнаю почерк Уорти.

Микки! Эхты, слабак, больше не пытайся перепить меня, легковес хренов! Я решил дать тебе проспаться. Между прочим, ты вчера меня очень огорчил, когда ударил головой бармена. Я спим все уладил, но с тебя причитаются извинения.

Пит

Да что за херня! Этот бармен, наверное, псих! Ладно, с Уорти я как-нибудь разберусь, ну перепил, с кем не бывает. Сейчас самое главное – время. Вспомнить бы, когда ближайший паром. Вроде бы еще не скоро. В ванной замечаю, что подмышки у меня воняют. Скидываю одежду, лезу в душ, расслабляюсь под горячей водой… Вдруг из комнаты раздается дикий вопль, от которого кровь стынет в жилах. Выскакиваю из душа как есть, весь мокрый, обмотавшись полотенцем. Сеф корчится на полу и орет во всю мочь, комкая в кулаке записку. Рядом – разбитый вдребезги стеклянный поднос.

– Он ушел! Коста-а-ас!

Нашла, наконец. Помню, успел сунуть в сумочку, пока не отрубился. Как бы она тут все не расколотила, а то Уорти совсем взбеленится.

  30