Особенно,... 
64 
– Не намного лучше.
В какой-то мере я его понимал. Все жители Лос-Анджелеса только и жалуются, как там погано, хотя половина из них не всерьез. В Нью-Йорке только и слышишь, как там классно, но половина говорящих не больно-то в этом уверены.
– Мне казалось, там понимали, чего он хотел добиться.
– Когда-то, может, так оно и было. – Иоланда покачала головой. – У меня сложилось впечатление, что ему пришлись не по душе эти новые режиссеры, которые взялись за независимое кино. Они занимались делом, а у него перед носом захлопывались двери – одна задругой, – объяснила она и впервые, наконец, заговорила о работе Глена и его стремлениях.
Койот отобрал немало времени, но встреча вышла довольно плодотворной, я получил отличный материал. А потом вдруг все переменилось – когда я рассказал про автомобильную рекламу и поведал, что пройдет несколько недель, прежде чем мы снова увидимся.
Иоланда взглянула на меня так, будто я только что сообщил ей о гибели первенца. Черт подери, да у нее кровь от лица отхлынула.
– Но мы ведь еще увидимся, правда? – проныла она.
Признаться, я не ожидал такой реакции.
– Конечно, увидимся… Ну, то есть, если вы считаете, что не зря тратите на меня время. Вы и так уже многое мне рассказали. Я…
– Приезжай еще, Рэймонд, – попросила Иоланда, поднимаясь с кресла. Я тоже встал. – Мне кое-что надо рассказать тебе про Глена, кое-что показать.
– Конечно, приеду… Но может, сейчас расскажете?
– Нет, нет, нет. – Она резко замотала головой. – У нас нет времени, надо тебя отпустить, а самой заняться нашим приятелем койотом.
Я никак не мог отделаться от мысли, что, пока Иоланда ходила в подвал, она успела распустить волосы. Меня не оставляло ужасное подозрение, что сделано это ради меня. Мои опасения подтвердились, когда она недвусмысленно встряхнула шевелюрой. В былые времена такое движение, сопровожденное улыбкой, могло бы разбить парню сердце на части, но сейчас от него веяло только нелепостью и отчаянием. Я не смог сдержаться, и у меня на лице, должно быть, отразилось отвращение.
– Мне так одиноко, Рэй. Черт, мне так одиноко. Мне было одиноко даже с Гленом. – Она всхлипнула и горестно покачала головой.
– Иоланда…
– Но ты ведь ко мне вернешься, Рэй? – спросила она, довольно крепко ухватив меня за руку. Иоланда стояла так близко, что я разглядел волоски у нее над верхней губой и на подбородке. – У меня еще столько историй осталось.
– Какие могут быть сомнения?
Я привлек ее к себе, и мы обнялись. В прикосновении Иоланды чувствовалось отчаяние, мне было ее чертовски жалко. Впрочем, когда пришло время прощаться, она уже отвлеклась и смотрела в пространство, будто находясь за сотни световых лет отсюда. Я вышел.
На улице я повернул кепку с надписью «Доджерс» так, чтобы козырек прикрывал шею от поднимающегося над домом солнца. Прикатил поганец Барри, на спине он тащил серебристый бак, который, казалось, ежесекундно взрывался в ярких лучах. Барри шагал прямо по кромке бассейна, и нам не удалось бы разминуться. Наши глаза встретились, мы недружелюбно оскалились, и я не отвел взгляда. Чистильщик потупился и вперился хитрыми глазенками прямо в землю.
Хреновая победа, но я все равно преисполнился гордости. Залез в машину, и, пока выруливал на шоссе, «лендкрузер» затюлнила песня Брэда Пейсли «Я жду женщину». На заправке я залил полный бак и направился прямиком в Лос-Анджелес. Я гнал, чтобы проехать по магистрали как можно быстрее, а потом всласть поколесить по проселочным дорогам. Передо мной простиралась алая полоса заката, а над ней неслись голуби на юг, к реке. Мне нравилось проезжать через крошечные городишки, слушать треск и постукивание экскаваторов, а ночью – лай собак и пение насекомых в ветвях низеньких деревьев.
К Лос-Анджелесу я уже порядком подустал, но еще держался. Съемки прошли как по маслу. Я снова взялся за камеру, уже и забыл, насколько мне это по сердцу. Концепт был простой – такое дерьмо я, да и миллионы других режиссеров выдали бы стильно и по-щегольски, даже не вспотев. Мы сыграли на автомобильной погоне по высохшему руслу реки – как в фильме «Жить и умереть в Лос-Анджелесе». Камера врывается на улицу возле больницы. Из машины выскакивают актер с внешностью педика и его глубоко беременная «подружка». Заканчивается все подписью: «Мелочи, которые не ждут». Мы не обманывались, никто и не считал, что мы придумали нечто оригинальное, но это ведь всего-навсего гребаная реклама тачки. Разница была в другом: на этот раз я не просиживал штаны за барной стойкой, разглядывая по телевизору чужую работу и болтая, какие козлы эти рекламщики, а ведь платят им сумасшедшие деньги. На этот раз работу делал я. Дай чек они выписали вовремя. Что ни говори, это было, черт возьми, здорово.
64 
