33 
– Благодарю вас, – сказала Жозе.
Она смотрела на Элизабет с необыкновенной теплотой, она чувствовала, что готова очаровать тигра.
Согретая этим взглядом, Элизабет оживилась. Она немного поколебалась и изрекла:
– О, если бы Энрико добился хотя бы половины подобного успеха! Это примирило бы его с людьми, он был бы спасен. Ведь он, представьте себе, в ссоре со всем земным шаром.
Она говорила об этом так, будто речь шла о ссоре двух ее горничных. Жозе понимающе кивнула. Она превосходно себя чувствовала. Почему? «Да потому что я живу, совершаю поступки, исходя из своих интересов, и меня уже не волнует, как это воспримет прохвост, который продолжает сейчас там, в глубине гостиной, низменно лгать». Это заключение наполнило ее злым ликованием. Элизабет продолжала:
– Он мне говорит: «Вот если бы мне помогли твои друзья…» Разумеется, ему нужна помощь, но не могу же я заставить Лору принять участие в его судьбе. Он думает, что мои друзья не любят его, потому что я жалуюсь им на него. Но ведь я никогда не жаловалась. Я его понимаю. Ведь он необычайно талантлив, но так страдает из-за своих неудач, из-за слепоты так называемых ценителей искусства, которым подавай жалкие копии… то есть… я, конечно, не говорю об Алане.
– Можете говорить и о нем, – холодно сказала Жозе. – Лично я равнодушна к его живописи.
– Вы не правы, – слабо запротестовала слегка потрясенная Элизабет, – в ней есть что-то такое…
Ее перевязанное запястье описало кривую. Жозе улыбнулась.
– Чего нет у других, да? Наверное, так оно и есть. Во всяком случае, не накладывайте больше на себя руки, Элизабет.
«Похоже, я пьяна, – подумала она, удаляясь, – это от двух-то глотков. Вот тебе и на!» Кто-то подхватил ее под руку. Это был Северин.
– Жозе, прости меня, пожалуйста, за то, что я тебе наговорил. Ты очень обиделась?
Он был сконфужен, говорил тихо и вкрадчиво, как бы опасаясь снова причинить ей боль. Она тряхнула головой.
– Ты разбередил мне душу, Северин. Однако выше голову! Помнишь тот фильм с Бэт Дэвис? Она устраивает в Голливуде грандиозный праздник и незадолго до его начала узнает, что кто-то отбил у нее любовника.
– «Все о Еве», – удивленно произнес Северин.
– Да. Помнишь, как она вышла к гостям и небрежно им бросила: «Пристегните ремни, будет качка». Так вот, будет качка, дорогой мой Северин.
– Что-нибудь с Лорой, Аланом?
– Нет, со мной.
– Что это ты накрасилась под роковую женщину? Жозе, погоди…
Он нагнал ее в баре. Она осторожно опускала два кусочка льда в свой бокал.
– Что ты собираешься предпринять?
Он не знал, радоваться ему или бить тревогу. То, что он называл «пробуждениями Жозе», имело порой катастрофические последствия.
– Я намерена развлечься, мой дорогой Северин. Мне осточертело играть сразу несколько ролей: медсестры, бойскаута и греховодницы. Мне хочется развлечься. Причем именно здесь, а это не так просто. Меня так подмывает, просто руки чешутся.
– Будь осторожна, – сказал Северин. – Не стоит портить себе кровь из-за…
Он не договорил. В гостиную вошел улыбающийся, приветливый мужчина, и, увидев, как изменилось лицо Северина, Жозе оглянулась.
– Конечно же, это Лора его пригласила, – сказал Северин.
– Да это же наш дорогой Марк, – спокойным голосом произнесла Жозе и пошла ему навстречу.
Он совсем не изменился. Все те же правильные черты лица, та же слегка утрированная раскованность и не сходящая с губ светская улыбка. Увидев Жозе, он не смог скрыть секундного смешного испуга, потом обнял ее.
– Пропащая!.. Не хочешь ли ты опять разбить мое сердце? Здравствуй, Северин.
– Откуда ты взялся? – угрюмо произнес тот.
– Я с Цейлона, пробыл там полтора месяца по заданию газеты. До этого – два месяца в Нью-Йорке и полтора в Лондоне. И кого же я вижу по возвращении? Жозе! Пусть будет благословенна старушка Дор! Хоть раз в жизни она не зря меня пригласила. Как ты провела эти два года, дорогая?
– Я вышла замуж. И сегодняшний вечер, если ты не в курсе, устроен в честь первой выставки картин моего мужа.
– Ты замужем? С ума сойти! Постой, постой, если я не ошибаюсь, – он вытащил из кармана список приглашенных, – ты теперь мадам Аш?
– Совершенно верно.
Она весело смеялась. Нет, он действительно совсем не изменился. Прежде он дни напролет изображал из себя заваленного работой, циничного репортера, а по ночам разглагольствовал о драматическом шедевре, который когда-нибудь поставит в театре…
33 
