Особенно,... 
27 
— Я голодна, — заявила она, глядя на него с вызовом.
Адриан невольно усмехнулся. Он тоже был ужасно голоден, но это был совсем другой голод. А что, если он сейчас встанет и начнет целовать эти розовые губки? А затем расстегнет блузку, снимет бюстгальтер…
Нет, нельзя об этом думать! Ему вообще не следовало с ней связываться.
— Как только я пойду умываться, вы побежите за помощью, не так ли?
— Я думала об этом, — кивнула Фейт.
Черт возьми, ведь его действительно могут отправить за решетку. И тогда горе доконает его мать, и она умрет, а его семья отправится прямиком в ад.
— Но я не собираюсь вытаскивать из вашего кармана ключи от машины. И я не в настроении общаться с полицией до завтрака. Интересно, в этом притоне есть кафе?
Адриан улыбнулся. Было очевидно, что его спутница настроена не столь уж агрессивно.
Но все-таки не стоило ей доверять. Ведь эта женщина — прекрасная актриса.
— Ждете, что я накормлю вас, а потом вы вызовете копов? — Поднявшись на ноги, Адриан прошелся по ком нате.
Фейт одарила его очаровательной улыбкой.
— Только троньте меня, и я натравлю на вас копов, — заявила она.
Адриан подошел к ней почти вплотную. Он чувствовал: если прикоснуться к ней сейчас, она окажется с ним в постели и не издаст ни звука. Но не для этого же он привез ее сюда…
— Мы могли бы обзвонить банки по моему сотовому телефону, — сказала она неожиданно. — Но не уверена, что нам дадут информацию о депозитном сейфе без свидетельства о смерти. И можно заехать в хранилище, где я оставила вещи. Я позволю вам рыться в моем хламе до тех пор, пока вы не убедитесь, что Тони там ничего не оста вил. Надеюсь, после этого вы отпустите меня домой. — Немного помедлив, Фейт добавила: — Только вам придется довериться мне и отдать телефон. Ведь звонить должна я, не так ли?
Адриан утвердительно кивнул:
— Что ж, согласен. Разумеется, звонить будете вы. — Он прошел в ванную и закрыл за собой дверь. Затем быстро разделся и стал под холодный душ.
Фейт вычеркнула еще один номер из списка, который составила по адресной книге в мотеле, и пробор мотала:
— Требуют свидетельство о смерти, или какое-нибудь удостоверение личности, или ключ от сейфа, а без этого не хотят даже посмотреть. Проклятые банки… Берут за услуги все больше и больше, а делают все меньше.
Сидевший за рулем Адриан молча кивнул. Они приближались к Шарлотту, и ему казалось, что он уже видит радостную улыбку матери и слышит крики детей.
Покосившись на свою спутницу, Адриан проговорил:
— В таком случае надо узнать, как получить это свидетельство. А ключи мы поищем в хранилище. Полагаю, удостоверение личности для вас не проблема.
Она взглянула на него с улыбкой и прищелкнула язы ком. В следующее мгновение они едва не столкнулись с «мерседесом» из соседнего ряда — Адриану лишь чудом удалось избежать столкновения.
— Вот видите? — проворчал он. — Из-за вас мы едва не попали в аварию. Полагаю, вы не стали бы так улыбаться, если бы знали, как это воздействует на гормоны изголодавшегося мужчины.
Она весело рассмеялась:
— Мне нет дела до ваших гормонов. Очевидно, у вас от длительного воздержания произошло гормональное отравление. Но не беспокойтесь, я не собираюсь здесь задерживаться. В Шарлотте мне нечего делать.
— Я поеду за вами. Но подумайте о моей семье. Что они будут делать без меня?
Она фыркнула и демонстративно отвернулась. Немного помолчав, проговорила:
— Я не могу надолго оставить магазин. Из-за вас я и так уже лишилась дневной выручки.
— Дневной выручки? — Адриан усмехнулся. — Поймите, речь идет о будущем семерых детей.
— Вы, кажется, говорили, что у вас их восемь.
— Я уже заставил Белинду окончить курсы медсестер. Она замужем и сама заботится о себе.
Фейт вздохнула:
— Ну почему вы решили, что меня волнуют ваши проблемы?
Адриан молча пожал плечами и улыбнулся. Он снова был дома, и он был свободен. А рядом с ним сидела самая красивая из женщин. Что он мог ей сказать? Что буде! носить ее на руках, что будет любить ее вечно. Женщины любят слушать такое, хотя не очень-то верят. А уж эта наверняка не поверит, даже слушать не захочет.
Он мог бы рассказать ей о своих братьях и сестрах — о помешанных на спорте близнецах, о талантах Сезара, о покалеченной ноге Эрнандо, о восхитительной улыбке Инее… Мог бы рассказать о своей матери — самой лучшей из матерей.
Но он и так рассказал ей достаточно. Поэтому привел лишь один аргумент:
27 
