ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Квинт Поппедий Силон узнал о смерти Друза из письма Корнелии, его матери. Послание дошло до Силона, находящегося в те дни в Маррувии, менее чем через два дня после несчастья, что стало новым доказательством стойкости и силы духа, присущих матери Друза. Корнелия не забыла об обещании, данном сыну, и сообщила весть Силону прежде, чем новости добрались до него окольным путем.

Силон, конечно, оплакивал друга, но настоящего потрясения не ощутил. Убийство Друза не стало для него неожиданностью. Полный новых замыслов, он даже почувствовал облегчение: время ожидания и недоумений наконец кончилось. Со смертью Марка Ливия Друза исчезла всякая надежда на достижение италийской независимости мирным путем.

[Карта "Территории италийских мятежников"]^[9]

Были отправлены письма: к самнитам — Гаю Папию Мутилу, к марруцинам — Герию Асинию, к пелигнам — Публию Презентею, к пиценам — Гаю Видацилию, к френтанам — Гаю Понтидию, к вестинам — Титу Лафрению и к тому, кто в настоящее время возглавлял гирпинов — народ, известный тем, что часто менял своих преторов. Но где устроить встречу? Все италийские народы настороженно следили за двумя римскими преторами, объезжавшими весь полуостров, «вникая в италийский вопрос», и подозрительно относились к любому месту, обладавшему римским или латинским статусом. Ответ удалось найти почти сразу же: выстроенный на неприветливых скалах, окруженный высокими стенами и надежно снабжаемый водой, на склоне Центральных Апеннин неподалеку от Валериевой дороги и реки Атерн, приютился Корфиний — город пелигнов, стоявший почти на границе земель марруцинов.

Здесь, в Корфиний, всего через несколько дней после смерти своего римского защитника, встретились представители восьми италийских народов: марсов, самнитов, марруцинов, вестинов пелигнов, френтанов, пиценов, гирпинов и множество их сторонников. Все были возбуждены и полны решимости.

— Это война! — с самого начала заявил на собрании Мутил. — Это будет война, друзья-италики! Если Рим отказывается признать наши права и документы, подтверждающие их, то мы должны добиться этого силой. Создадим независимое государство, не поддерживающее отношений ни с Римом, ни с римлянами, уберем римские и латинские колонии, основанные в пределах наших границ. Пусть нашу судьбу вершат только наши люди и наши деньги!

Приветственные возгласы и топот ног стали ответом на это воинственное заявление. Такая реакция обрадовала Мутила и ободрила Силона. Первый увидел в ней выражение ненависти к Риму, а второй — падение веры в могущество Рима.

— Никаких налогов Риму! Никаких солдат для Рима! Не гулять больше римским плетям по спинам италиков! Долой римское долговое рабство! Хватит кланяться Риму, пресмыкаться перед Римом, восхвалять Рим! — кричал Мутил. — Мы возьмем свои права сами! Мы заменим собою Рим! А Рим, друзья мои италики, обратится в пепел!

Люди собрались на рыночной площади Корфиния, так как в этом городе не нашлось общественного здания, достаточно большого, чтобы вместить две тысячи человек. Крики, которыми была встречена вторая часть короткой речи Мутила, волной прокатились через городские стены, пугая птиц и внушая благоговейный страх окрестному населению.

«Вот и свершилось, — подумал Силон, — решение принято».

Однако предстояло решить еще немало вопросов, и для начала следовало дать имя новой стране.

— Италия! — выкрикнул Мутил.

  199