303 
— Я предпочел бы подождать и не утверждать этого столь категорически, пока Аскул не будет в наших руках, — посоветовал Катул Цезарь, который провел два года, неутомимо выполняя работу. — Все это дело начиналось здесь. И оно еще не закончилось.
— Не забывай Нолу, — проворчал Сулла.
* * *
Дни Аскула были сочтены. Восседая на своей общественной лошади, Помпей Страбон привел армию, чтобы в октябре соединиться с войсками Публия Сульпиция Руфа. Он растянул римских солдат цепью вокруг всего города. Теперь даже веревку нельзя было незаметно спустить с крепостного вала. Следующим шагом Помпея была изоляция города от источников воды — гигантское предприятие, поскольку вода проходила в слоях гравия южнее Труэнта и повсюду били родники — тысячи родников. Однако Помпей Страбон располагал значительными инженерными возможностями и находил немалое удовольствие в личном наблюдении за работами.
При этих работах уважаемого консула Помпея Страбона сопровождал его наиболее презираемый контубернал — Марк Туллий Цицерон, который умел неплохо рисовать и вел записи стенографическим способом собственного изобретения с большой скоростью и аккуратностью. Консул Страбон считал этого юнца весьма полезным в таких ситуациях, как эта. Боясь своего командующего и ужасаясь его полному безразличию к положению горожан, Цицерон выполнял все, что ему приказывали, и помалкивал.
В ноябре магистраты Аскула открыли главные ворота и, едва держась на ногах, вышли, чтобы заявить о сдаче города Гнею Помпею Страбону.
— Наш дом теперь ваш, — произнес главный магистрат с большим достоинством. — Все, о чем мы просим, — верните нам нашу воду.
Помпей Страбон закинул свою желтую с проседью голову и захохотал.
— Зачем? — осведомился он откровенно. — Ведь здесь не останется никого, кто будет ее пить!
— Мы страдаем от жажды, Гней Помпей!
— И продолжайте страдать, — ответил Помпей Страбон.
Он въехал в Аскул на своей общественной лошади во главе группы, в которую входили его легаты — Луций Геллий Попликола, Гней Октавий Рузон и Луций Юний Брут Дамасипп, а также военные трибуны, контуберналы и отборный контингент войск в количестве пяти когорт.
В то время как солдаты спокойно и дисциплинированно прочесывали город, сгоняя жителей и осматривая дома, Страбон проследовал к рыночной площади. На ней еще сохранились следы того времени, когда ее захватил Гай Видацилий; там, где раньше возвышалась трибуна магистратов, теперь была лишь куча обугленных головешек — остатки погребального костра, на который взошел Видацилий, чтобы сжечь себя.
Покусывая тонкий прутик, которым он обычно наказывал свою общественную лошадь, консул Страбон осторожно огляделся по сторонам, потом резко повернулся к Бруту Дамасиппу.
— Устрой платформу поверх этого кострища, быстро, — приказал он легату.
За очень короткое время солдаты сорвали двери и балки с соседних домов, и Помпей Страбон получил свою платформу с ведущими на нее ступенями. На ней были помещены курульное кресло из слоновой кости и скамья для писаря.
— Иди за мной, — бросил Помпей Цицерону, поднимаясь по ступенькам и усаживаясь в свое курульное кресло. Консул так и не снял панциря и шлема, но теперь с его плеч вместо красного плаща командующего свисала пурпурная мантия.
Разложив восковые таблички на столике, стоявшем рядом с его скамьей, Цицерон склонился, держа одну из них на коленях и приготовив стилос для письма. Как он полагал, должен был состояться официальный процесс.
— Попликола, Рузон, Дамасипп, Гней Помпей Младший, присоединяйтесь ко мне, — распорядился консул со своей обычной резкостью.
Сердце Цицерона стало биться ровнее, страх его почти прошел, и он смог записать первые произнесенные слова. Очевидно, прежде чем открыть ворота, город принял некоторые меры предосторожности, потому что большое количество мечей, кольчуг, копий, кинжалов и других предметов, которые можно было счесть оружием, кучами лежали перед зданием городских собраний.
Магистраты были выведены вперед и поставлены перед импровизированным трибуналом. Помпей Страбон начал слушание дела, превратившееся в слушание его собственной речи:
— Вы все виновны в измене и убийстве. Вы не являетесь римскими гражданами и будете наказаны розгами и обезглавлены. Радуйтесь, что я не предал вас участи рабов и не приказал распять.
303 
