Лёгкий, ненавязчивый романчик 
73 
Это вызвало немедленную реакцию среди римских заправил. Одним из главных противников наступления италиков был отец Друза, цензор Марк Ливий Друз, потворствовавший свержению Гая Гракха и отказу от его законов.
Никто не сумел бы предсказать, что сын цензора, принявший на себя роль pater familias в ранней молодости ввиду смерти отца, не успевшего отбыть своего цензорского срока, отвергнет взгляды и наставления цензора Друза. Имея за спиной безупречное происхождение, будучи членом коллегии понтификов, обладая несметным богатством, связанный кровными и семейными узами с патрицианскими родами Сервилиев Цепионов, Корнелиев Сципионов и Эмилиев Лепидов, Марк Ливий Друз-младший должен был бы стать одним из столпов ультраконсервативной фракции, преобладавшей в Сенате и, следовательно, вершившей делами Рима. То, что все произошло как раз наоборот, объяснялось чистой случайностью: в качестве солдатского трибуна Друз участвовал в битве при Аравсионе, где консуляр-патриций Квинт Сервилий Цепион отказался от совместных действий с «новым человеком» Гаем Маллием Максимом, в результате чего легионы Рима и его италийских союзников потерпели поражение от германцев в Заальпийской Галлии.
После возвращения Друза из Заальпийской Галлии в его жизни появились два новых обстоятельства: дружба с мерсийским аристократом Квинтом Поппедием Силоном и новый, более мудрый взгляд на людей одного с ним класса и происхождения, особенно на папашу Цепиона. Те не проявили ни капли уважения к воинам, сложившим головы под Аравсионом, будь то благородные римляне, союзники-италики или римские capite censi — неимущие граждане.
Это не означало, впрочем, что Марк Ливий Друз-младший тотчас проникся целями и чаяниями истинного реформатора, ибо он всегда оставался настоящим сыном своего класса. Однако он — подобно другим своим предшественникам из рядов римской аристократии — приобрел опыт, который научил его думать. Говорят, что судьба братьев Гракхов решилась тогда, когда старший, Тиберий Семпроний Гракх, выходец из высочайшего римского нобилитета, совершил в юные годы путешествие по Этрурии и убедился, что общественные земли Рима находятся в безраздельном распоряжении немногочисленных римских богатеев, которые выгоняют на поля полчища закованных в цепи рабов, а на ночь запирают их в гнусные бараки. Тогда-то Тиберий Гракх и задался вопросом: а где же мелкие римские землевладельцы, которым как будто надлежит зарабатывать здесь на жизнь и растить для армии сыновей? Тиберий Гракх всерьез задумался над этим; он был наделен острым чувством справедливости и огромной любовью к Риму.
* * *
После битвы при Аравсионе минуло семь лет. За это время Друз успел избраться в Сенат, послужить квестором в провинции Азия; поступившись собственным комфортом, взять — после постигшего папашу Цепиона позора — к себе в дом шурина с семейством; стать жрецом государственной религии; умножить свое состояние; присутствовать при прискорбных событиях, приведших к убийству Сатурнина и его соратников, и выступить вместе с Сенатом против Сатурнина, который пытался стать римским царем. За эти семь лет Друз множество раз принимал у себя в гостях Квинта Поппедия Силона, слушал его речи — и продолжал размышлять. Его сокровенным желанием было решить проклятый италийский вопрос чисто римским, сугубо мирным путем, удовлетворив обе стороны. Именно этому он и отдавал всю свою энергию, не предавая свои действия гласности до тех пор, пока не будет найдено идеальное решение.
Марс Силон оставался единственным, кому было ведомо направление мыслей Друза. Будучи весьма проницательным и осторожным человеком, Силон все же слишком откровенно высказывал собственную точку зрения — при том, что она существенно отличалась от взглядов Друза. Шесть тысяч легионеров, которыми командовал Силон под Аравсионом, погибли все, до последнего обозника, и все они были марсами, а не римлянами. Марсы дали этим людям жизнь, вооружили их, оплатили путь к полю сражения, вложили деньги, потратили время; марсы сложили головы на иоле битвы — и за все это Рим не выказал ни малейшей признательности и не подумал ничего возместить.
Друз грезил о распространении римского гражданства на всю Италию, мечтой же Силона было отделение от Рима полностью независимой, объединившей нации Италии. Когда же такая Италия возникнет — а именно на это Силон и уповал, — сплотившиеся италийские народы пойдут на Рим войной, одержат победу и вберут Рим вместе с римлянами и всеми римскими владениями в лоно новой нации.
73 
