32 
— Очень интересное дитя, — произнес голос, и из — под куста показалась голова Жаба[14]. — Должен отметить, мисс, вы выглядите очень взволнованной.
— Старый Барон умер, — ответила Тиффани.
— Ну что ж, этого нужно было ожидать. Да здравствует Барон, — произнес Жаб.
— Не будет он здравствовать, — возразила Тиффани. — Он же умер.
— Да нет же, — квакнул Жаб. — Так обычно говорится. Когда, например, умирает король, нужно немедленно провозгласить нового короля. Это важно. Интересно, каким будет новый Барон. Роб Всякограб утверждает, что он слизняк, который недостоин целовать твои ноги. И что он сильно тебя оскорбил.
Несмотря на доброе прошлое, Тиффани не собиралась оставлять подобные выпады безнаказанными:
— Благодарю покорно, но я не нуждаюсь ни в ком, чтобы целовать мои ноги. В любом случае, – добавила она, — он же не их барон, не так ли? Фиглы гордятся тем, что ими никто не правит.
— Вы правы в своем высказывании, — тяжело сказал Жаб, — но вы должны учесть, что они так же гордятся тем, что при любой маломальской оказии могут выпить сколько угодно, что приводит нас к непостоянному характеру личности, и еще то, что де — факто Барон считает себя владельцем всех окрестных мест. Утверждение, которое он может отстоять в суде. И, как ни печально мне это говорить, чего я сделать более не могу. Но вернемся к девочке. Она со странностями. Вы не замечали?
«А что я замечала? — быстро обдумала вопрос Тиффани. — Что я должна была заметить? Эмбер еще совсем ребёнок[15]. Она видела ее раз или два — не то, чтобы тихая, чтобы беспокоиться о ее уме, но и не очень шумная, чтобы быть назойливой. Вот и все. — А потом она подумала: — Цыплята. Это было странно».
— Она может разговаривать с Фиглами! — квакнул Жаб. — И я не имею в виду все эти словечки вроде «кривенс» и весь говор. Я имею в виду настоящий древний язык, на котором разговаривают кельды. Тот язык, на котором они говорили задолго до того, как пришли к нам. Простите за многоречивость, мне следовало бы лучше подготовить свою речь. — Он сделал паузу. — Сам я ни слова не понимаю, но девочка просто схватывает все на лету. И еще кое — что. Могу поклясться, но она пыталась разговаривать со мной по — жабьи. Я сам не очень хорошо на нем квакаю, но кое — какие навыки приходят с… ну, сами знаете… со сменой формы.
— Ты хочешь сказать, она понимает необычные слова? — не поняла Тиффани.
— Не совсем уверен, — ответил Жаб, — но, думаю, она понимает их значение.
— Точно? — сказала Тиффани. — Я всегда думала, она немного простовата.
— Простовата? — развеселившись, сказал Жаб. — Как юрист, я мог бы ответить — то, что выглядит очень просто на деле может быть очень сложно, особенно, если у меня почасовая оплата. Солнце – оно простое. Меч тоже. И гроза простая. А за всеми этими вещами таится огромный хвост осложнений.
Из норы высунулась голова Эмбер:
— Госпожа Кельда говорит, что встретится с вами в карьере. — С довольным видом произнесла она.
Пока Тиффани осторожно продиралась через колючий камуфляж, из карьера доносились приглушенные радостные возгласы.
Карьер ей нравился. Здесь — внутри этих баюкающих, влажных, белых стен, под голубым дневным небом, которое продиралось сквозь колючки ежевики — просто невозможно было не чувствовать себя счастливой. Порой, когда она девчонкой, она видела древних рыб, проплывавших взад — вперед сквозь стены карьера. Эти древние рыбы жили в далекие времена, когда Мел был частью морского дна. Вода давным — давно ушла, а призраки бедных рыб этого не заметили. Они были словно рыцари, закованы в броню, и старыми, как сами стены карьера. Но теперь она их уже не видела.
Возможно, с возрастом в глазах что — то меняется.
В карьере стоял стойкий запах чеснока. Большая часть дна карьера была покрыта улитками.
Фиглы осторожно бродили между ними, рисуя на их раковинах цифры. Как оказалось, Эмбер уже сидела рядом с кельдой, обхватив руками колени. Сверху все это было похоже на состязание пастухов, но без собачьего лая и по уши в слизи.
Кельда заметила Тиффани и поднесла крохотный пальчик к губам. Она коротко кивнула на Эмбер, которая, не отрываясь, наблюдала за процессом. Кельда похлопала по месту рядом с собой по другую сторону, и сказала:
— Смотрим мы как клеймят ребятки стадо, — в ее голосе прозвучала странная нотка. Таким тоном говорят взрослые малышам: «Правда весело?», если те еще не пришли к определенному умозаключению. Но Эмбер действительно выглядела наслаждающейся происходящим. До Тиффани дошло, что в окружении Фиглов Эмбер чувствовала себя счастливой.
14
У Жаба нет другого имени, только Жаб. Он присоединился к клану Фиглов несколько лет тому назад, и обнаружил, что жизнь под курганом привлекает его куда сильнее, чем будни юриста, или точнее — будни юриста, который, думая, что он самый умный, выпендривался в присутствии крестной феи. Кельда не раз предлагала вернуть ему прежний облик, но Жаб всегда отказывался. Фиглы ценят его за башковитость, поскольку ему известны слова больше, чем он сам.
15
Это было высказано с точки зрения мнения Тиффани, чей возраст на два года младше самой Тиффани.
32 
