74 
— Хорошо.
Настала тишина; Артур раздраженно подергал себя за усы, потом стал тщательно протирать скатертью очки, а я крошил сыр и разбрасывал по столу крошки.
— Вы не возражаете, если мы поговорим о том, другом, деле? — спросил он.
— Каком другом деле?
— О Джойлинге.
— Ах, об этом. Если хочешь. Я-то считаю, что мы с ним покончили.
— Что вы собираетесь предпринять?
— Ничего.
— А что вы тогда предприняли — я хочу сказать, после того, как вышли из больницы? Вы написали ему или как-то дали знать?
— Нет.
— Значит, вы вообще ничего не сделали, чтобы?..
— Конечно, нет. Когда человек совершил такое, говорить уже не о чем.
— Не думаю, что согласен с вами, — сказал Артур. Вероятно, насупленный вид создавал впечатление, что он заносчив. — Я считаю, что вы могли бы ему написать. Я бы написал.
— «Дорогой Ганнер, должен принести Вам искренние извинения…»
— Хотя бы для того, чтобы поддержать с ним контакт, как-то разобраться во всем, или помириться, или вообще найти… какой-то выход..
— Ради всего святого, хоть раз подумай, что ты говоришь! «Поддержать контакт» — как раз это ведь и исключено! Надо же хоть немного обладать чувством порядочности и здравым смыслом.
— А теперь, по-моему, вы должны пойти к нему…
— Пойти к нему?
— И сказать: вот я пришел после всех этих лет, и мне хочется, чтобы вы знали, как я сожалею о случившемся… или что-то в этом роде…
— «Вот я пришел после всех этих лет» — очень ему это будет приятно, очень!
— Может, и будет, — сказал Артур. — В конце-то концов вы же не единственный оставшийся в живых. И все эти двадцать лет он тоже думал. Может, он будет рад сказать вам… что он прощает вас.
— Твой лексикон убивает меня. А что, если он меня не простил, что, если он хочет убить меня?
— Ему, может, станет легче, когда он воочию убедится, что не так уж этого и хочет.
— Меня тошнит от тебя.
— Извините. Я, наверное, плохо все это объясняю. Просто при таком положении вещей имеет смысл делать лишь что-то чрезвычайное: ведь речь идет не о какой-нибудь ссоре, не о драке, а о чем-то более глубоком — я имею в виду не Бога или что-то там еще, просто все мы люди, все живем на земле…
— Ты говоришь так красноречиво, так ясно.
— Я имею в виду возможность примирения вообще — ну, вроде как: лучше простить, чем ненавидеть. Даже если вы скажете друг другу хоть несколько слов, это может многое изменить…
— Перестань нести околесицу, милый Артур. Вот что я тебе скажу: мне пора домой.
— Дождь льет как из ведра. Не хотите, чтобы я дал вам зонтик?
— Нет.
— Знаете что, Хилари. Я, по-моему, видел леди Китти Джойлинг сегодня у нас на службе.
— Вот как.
— Должно быть, это была она — на ней было норковое пальто, во всяком случае, по-моему, норковое. Она спускалась по лестнице — мы чуть не налетели друг на друга. А духи у нее какие — Бог ты мой!
— Спокойной ночи, Артур.
СРЕДА
Была среда. Дождь, начавшийся накануне, продолжал лить с неба непрерывными прямыми струями — темный занавес на темном фоне, — в то время как минуты медленно тащились за минутами, приближая время к обеду. Около десяти часов позвонила Томми. Для начала она спросила, увидимся ли мы вечером. Я, не отвечая, опустил трубку. Я пытался хоть что-то делать и даже преуспел. Мне стало немного легче от одного сознания, что с тех пор, как Ганнер вернулся в мою жизнь, уже прошло какое-то время. Ведь я после этого прожил целую неделю. Ничего ужасного не случилось, если не считать некоторых странностей. Я сидел в безопасности в своему углу и занимался своим делом. Мне стало ясно, что было бы идиотством уйти со службы. Как-нибудь я продержусь, если затаюсь и буду следовать установившейся рутине. Мысль, что Бисквитик — горничная леди Китти, представлялась мне теперь фантастической выдумкой человека, страдающего манией преследования. Ничто этого не подтверждало. Бисквитик может быть кем угодно. Она вполне могла быть — да наверняка и была — проституткой, оказавшейся без клиентов и охотившейся за одинокими мужчинами в надежде вытянуть из них деньги. Наверное, живет где-то поблизости. Тут немало таких обитает. А что до самой леди Китти, то, по всей вероятности, я никогда больше ее не увижу. Жены не должны посещать правительственные учреждения. И постепенно успокоившись на этот счет, я начал больше думать о Кристел. Я решил в виде исключения пойти и повидать ее сегодня вечером, и если удостоверюсь, что она действительно хочет выйти замуж за Артура, нечего мне ставить им палки в колеса. О Господи.
74 
