Последние отзывы

  32  

— Эмили здесь. Заходи.

Она вошла, глаза ее метнулись в разные стороны одновременно. Мне показалось, что гостья оценивала все, что видела, прибивала взглядом ярлычки с ценами к каждой вещи.

Девочка увидела Эмили, страдающую на стуле у окна в обнимку с желтым зверем, и лицо ее просияло. Эмили, увидев ее, казалось, тоже забыла все свои страдания, как любовные, так и все иные. Она подхватила гостью под руку, и обе исчезли в спаленке Эмили, — подруги, несмотря на разницу в возрасте и в положении: одна уже женщина, другая еще дитя телом и духом. Последнее было не вполне верным, как я узнала позже. И эта девочка тоже оказалась влюбленной в Джеральда. Поначалу она ненавидела более удачливую Эмили, ненавидела и одновременно восхищалась, затем превратилась в ее товарища по несчастью, ибо Джеральд теперь пользовался услугами других девушек из своего окружения.

Пришла она утром, а к полудню обе появились в гостиной. Эмили, которая, быстро переняла манеры своей гостьи, обратилась ко мне:

— Ее звать Джун. Можно ей чего-нибудь перекусить?

Подкрепившись, страдалицы опять заперлись, но вскоре им надоело сидеть в затхлой спаленке, и они вышли в большую комнату. Усевшись на полу по обе стороны от Хуго, они погрузили руки в его желтую шерсть и продолжили общение. Разговор приобрел практический уклон. Джун расспрашивала Эмили об огороде и получала подробные толковые ответы. Признаться, я очень удивилась. Раньше я не замечала, чтобы Эмили интересовалась растениями, даже комнатными.

Я слушала их разговор, узнавала из него о жизни коммуны. Оставались еще в городах граждане, пользовавшиеся электричеством, водопроводом, мусоропроводом — тем, за что они платили. Но все больше домов выпадало из процесса обслуживания. Так в пятнадцати минутах ходьбы от нашего находился дом престарелых с обширным садом. Былые цветочные клумбы и рабатки этого сада теперь уступили место овощным грядкам, сад превратился в огород. В одном из сараев разместился курятник — разумеется, нелегальный, но на повсеместные нарушения правил и предписаний никто более не обращал внимания. Покупались — или добывались какими-то иными способами — мука, сушеные овощи, мед. В саду собирались устроить пасеку. Покупали также эрзац-продукты: «говядину», «баранину», «курятину» — и из них готовилась весьма неаппетитная еда. Однако некоторые из молодых людей ничего другого за всю свою жизнь не пробовали, так что им эта еда даже нравилась. К чему привыкаешь, то можешь и полюбить.

В этом заведении нашло приют множество мелких мастерских, где варили мыло, делали свечи, пряли и ткали, красили ткани, выделывали кожу, сушили и консервировали фрукты и овощи, ремонтировали и изготавливали мебель.

Таким был образ жизни коммуны Джеральда, насчитывавшей примерно три десятка человек. К нему просились новые, но в группу больше никого не принимали из-за нехватки места.

Нельзя сказать, что все эти сведения меня удивили. Тем более что я многое уже слышала и раньше об этой и о других группах. Одна группа из молодых людей и опекаемых ими малышей заняла дом, в котором не было даже водопровода и не работала канализация. Они устроили отхожее место в саду: выгребная яма с вытяжкой, контейнер с пеплом для дезодорации. Воду покупали или воровали, когда могли. Мылись у знакомых. Эта группа одно время пользовалась моей ванной. Но они скоро покинули город. По всему городу люди оставляли привычный образ жизни, переходили к первобытному способу существования. Часть дома, целый дом, несколько домов, улица, квартал… Люди с верхних этажей следили за тем, как по городу расползается варварство. Первая их реакция — выраженная враждебность, страх, осуждение. Непроизвольно они обучались, усваивали то, что видели и что могло им впоследствии пригодиться. А поучиться у новых дикарей было чему. Они выращивали картофель, лук, морковь, капусту, они охраняли свои огороды, они разводили кур и уток, готовили компост из отходов жизнедеятельности собственных организмов, они разносили воду, а в пустых помещениях заброшенных домов разводили кроликов и даже свиней. Жили они теперь не маленькими уютными семьями, а сбивались в кланы, структура которых приспосабливалась к обстановке. По ночам населяемые ими местности окутывались тьмой, в которой кое-где мерцали огонечки свеч и самодельных светильников, и нырнуть в эту тьму никто не отважился бы. Да и днем мало кому хотелось шагать по раздолбанным мостовым этих улиц, ловить недоверчивые взгляды обитателей, готовых встретить вторгшегося на их территорию камнем, дубинкой, а то и пулей. Такая вылазка походила на вторжение на вражескую территорию или на путешествие в далекое прошлое.

  32