Особенно,... 
46 
Она стягивает с себя леггинсы ногами, сначала освобождает одну ногу, потом другую. Эти ее ноги, блин, — почти как руки, на самом деле. И чем больше я смотрю, тем меньше верю своим глазам.
Я впервые вижу ее совсем голой. Сколько раз я представлял себе это, сколько раз я кончал, представляя себе этот момент. Глупо, но я всегда чувствовал себя виноватым после. Не потому, что у нее рук нет, а, скорее, ну, из-за того, что в самом деле человека любишь, и это просто пиздец, странно, но что я могу с собой поделать — я такой, какой есть, и чувствам своим тоже не могу приказать. Вот она — прямо передо мной. Ноги такие длинные и красивые, именно такие, как должны быть у девчонки, и этот плоский живот, прекрасная попка, офигенная грудь и еще — лицо. Это лицо, еб твою, лицо ангела, блин. А потом я смотрю туда, где должны быть ее руки, и чувствую… тоску.
Тоску и злобу, на фиг.
— Люблю ебаться, — говорит она. — Мне не пришлось этому учиться. У меня это само собой выходит. Первый парень у меня был, когда мне было двенадцать, а ему — двадцать восемь. В интернате. Я его заводила безумно. Главное здесь — бедра, а никто не умеет так бедрами делать, как я. Никто не умеет так ртом делать, как я. А мужикам это все очень нравится. Ну, и еще, есть что-то извращенно-прикольное в сексе с фриком…
— Да никакая ты не калека. Не говори о себе так… Но она улыбается и продолжает:
— Знаешь, главный секрет здесь — в доступности. Рук нет, и сопротивляться нечем. Мужикам нравится, что я ничего не могу с ними поделать, оттолкнуть их неуклюжими ручками, заставить их прекратить делать то, что они хотят. Тебе это ведь тоже нравится, а? Вот я вся перед тобой, как на ладони: груди, пизда, жопа. Выбирай что хочешь. Вот если б у меня еще и ног не было, а, как тебе такое? Игрушка для траханья. Привязывай меня и трахай, куда хочешь и сколько хочешь. Приятно думать, что вот я, абсолютно беззащитная, в твоем полном распоряжении, жду, пока ты засунешь в меня свой горячий член, когда бы тебе этого ни захотелось.
Совсем это плохо, блин, что она такое говорит. Совсем, блин, плохо. Начинаю нервничать. Она, наверное, все-таки заметила дыню, тогда, в холодильнике… ну точно, заметила.
— Слушай, если ты про дыню…
— Что это ты несешь? — удивляется она.
Слава тебе богу, блин, не дыня. Спрашиваю в ответ:
— А ты сама-то что такое несешь, а? А? Я же люблю тебя. Я, блин, люблю тебя!
— То есть хочешь меня трахнуть?
— Да нет же, люблю, понимаешь, именно люблю.
— Ты меня разочаровываешь, мальчик с Майл Энда. Тебе что, никто не говорил еще, что в этом мире любви не бывает? Все — это власть и деньги. Я-то это отлично поняла, про власть. Я про нее все больше и больше узнавала, пока взрослела. Про власть, с которой мы столкнулись, когда пытались получить нашу компенсацию по инвалидности; справедливость, от них от всех — промышленников, правительства, судей, ото всей этой сраной компании, которая нами правит. И как они сомкнули ряды, как крепко держались друг друга! Тебе бы это понравилось, Дэйв. Разве не того же тебе самому хочется, разве не для этого и Фирма твоя игрушечная? Власть делать больно. Власть обладания. Власть быть кем-то, кого боятся, против кого никто не посмеет выебнуться? Никогда-никогда? Но это неправда, Дэйв, потому что всегда найдется кто-то, кто будет сильней тебя.
— Может, мне так и казалось когда-то, но сейчас уже все по-другому. Я-то знаю, что я сам чувствую, — говорю я ей. Прикрываю яйца рукой, эрекция моя куда-то уходит, я чувствую себя совсем, блин, странно — сижу в чем мать родила с голой девчонкой, и ничего не происходит.
— Ну что же, очень плохо, мой сладкий мальчик из Фирмы. Потому что если это и в самом деле так, — ты мне и не нужен. Мне не надо какого-то мудака, который сдулся. Все мужики так — на словах крутые, а на деле — в кусты. Причем с самого начала. Собственный отец, и то в кусты свалил.
— Ничего я не сдулся! Я для тебя что угодно сделаю!
— Отлично. Тогда я отсосу тебя так, что у тебя встанет не то, что раньше, а потом — сам выбирай, что хочешь со мной делать. Как говориться, нет пределов воображению.
И вот, после всего, что она сказала, у меня ничего и не получилось. Я чувствовал, что люблю, что хочу укрыть ее от всего. И мне хотелось, чтобы она тоже меня любила, а не говорила мне такие вещи, как какая-то дикая, блин, шлюха. Мне не нравятся девчонки, которые такие финты выдают. Может, она начиталась хуйни-муйни какой-то или в компанию попала, где такие разговоры ведут.
46 
