43 
«Пустынь предназначается для лиц женского пола, собственно войскового сословия.
Для устройства сей пустыни, и вообще для ее довольствий, отвести пустопорожнее, принадлежащее войску место на реке Керпилях, в количестве 171 десятины и 35 десятин под водами, земли.
Сооружение обители, с церковью и прочим, по планам, какие будут Высочайше утверждены, производится на счет доброхотных приношений и пожертвований.
В пособие на этот предмет от войска, отделить из войскового капитала 20 тысяч руб. сер., которые внесть в одно из кредитных учреждений. Проценты на этот капитал, в течение 20 лет, предоставляются пустыни; по миновении же 20 лет, 20 тысяч руб. сер. обращаются в войсковые суммы и, вместе с тем, прекращается отпуск пустыни процентов. В штате обители должны состоять:
Исчисленные по штату 470 руб. сер. в год, а также провиантское довольствие служителям из казаков внутренней службы производится, со времени открытия обители, из сумм Черноморского казачьего войска.
На поддержание зданий обители и ризницы обращать исключительно кошельковые и от свечной продажи вырученные деньги.
Пустыни предоставляется собственными средствами добывать для своего обихода, на ближайших войсковых озерах, до 300 пудов соли, с платою установленного в пользу войска акциза.
В иерархальном, церковном, хозяйственном и во всех других отношениях обитель состоит в непосредственной зависимости от духовного ведомства, на общих правилах.
Жителям войскового сословия дозволяется отдавать на воспитание в обитель детей женского пола, по взаимному соглашению родителей с инокинями. Впоследствии же, когда обитель получит прочное основание, предоставляется начальству войти с особым представлением об учреждении при ней женского пансиона».
Таковое положение Высочайше утверждено в 11 день декабря 1848 года. В следующем, 1849-м году назначена в Мариинскую пустынь первая настоятельница игумения Митрофана (в мире есаульша Золотаревская) и совершено заложение обители на левом берегу Керпилей, между куренями Тимошевским и Роговским.
Ревностная к богоугодному делу, как природная казачка, матерь Митрофана не замедлила положить начало устройству обители и соорудить в ней деревянный храм. В прекрасный апрельский день 1850 года на лоне расцветшей степной весны последовало освящение новосозданного храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы. То был день, с которого Мариинская обитель начала свое неусыпное молитвенное бытие. И первая молитва новой обители была за Благочестивейшего Государя, учредителя ее, и за Августейшего Атамана и Супругу Его, имя которой соединилось навек с существованием святого учреждения.
Не трубя пред человеки о щедрых пожертвованиях, принесенных добрым казацким народом в основание Мариинской пустыни, скажем несколько слов о том значении, с каким явилось между казачьими станицами это духовно-нравственное учреждение.
Прежде всего, здесь обретут молитвенное утешение и нравственное успокоение от бремени мирской жизни старицы и вдовы, потерявшие на защите отечественного порога своих кормильцев и помощников, или же понесшие другие невозвратные утраты в краю, стольким лишениям подверженном. Придите ко мне, так зовет их это духовное пристанище, все труж дающиися и обременнии, и аз упокою вы.
Потом, при несуществовании в войске женских учебно-воспитательных заведений, ни общественных, ни частных, новоучрежденная обитель будет служить первым рассадником воспитания женского юношества, по началам местного быта, подобно тому как войсковая мужеская пустынь в прежние годы была для казацких куреней первой исполнительницей творческого слова Государя Александра Благословенного: «да будет свет и в хижинах!»
Наконец, православная спасительная вера обрела в новой обители оплот на этом далеком рубеже страны православия, где еще так недавно положила свои оплоты победительная военная сила наша. Какое отрадное для верного сына церкви и отчизны зрелище: здесь сторожевая вышка, освещающая темные тропинки хищного неприятеля, а там, на одной высоте с нею, крест, сияющий духовным «светильником, на верху горы стоящим». В вечерние сумерки и на утренней заре несутся по дикопустынным берегам Кубани до самого моря и военное «слушай!», вызывающее бдительность, и церковный благовест, призывающий к молитве. Они сливаются в один говорящий русскому сердцу голос, и далекое эхо по ту сторону Кубани вторит им воплем побежденного Батыя: велик русский Бог!
43 
