Последние отзывы

  45  

– Ты должна знать, что мы охотно окажем тебе гостеприимство, сестра Дора, – сказал мягко джентльмен.

– Я знаю и благодарна вам. Если бы не ты и не другие братья и сестры, я бы сейчас чувствовала себя одинокой и бесприютной. Я должна думать о том, что лучше для меня. Может быть, останься я здесь, я бы могла спасти Дэвида. Возможно, отправляясь сейчас туда, я спасу другие жизни. Это не тщеславие – так думать?

Несмотря на то, что держалась она прямо, голос ее звучал еле слышно и дрожал. Проклятием ее жизни была нерешительность. Она никогда не чувствовала уверенности в том, что поступает правильно.

– Не тщеславие, нет, наверное, но самопожертвование, что тоже есть грех. В войне и насилии нет ничего романтического. Война – это безобразие и подлость, она делает людей безобразными и низкими. Я много наслышан о полевых госпиталях. Это не место для застенчивой, привыкшей к уединенной жизни женщины. Да и вообще молодой хорошенькой женщине нельзя находиться побли­зости от привыкших к насилию молодых людей, которых не сдерживают моральные заповеди, преподанные им в домашних условиях. Я восхищаюсь твоей потребностью помогать другим, но, разумеется, ее можно употребить в дело где-нибудь поближе к дому.

Она могла бы сказать Старшим Братьям, что всю жизнь живет невидимкой, что совсем не хорошенькая и мужчины не замечают ее и самого факта ее существования, но старый джентльмен ее бы не понял. Он жил в сообществе друзей-квакеров, которые мало заботились о внешнем, желая, чтобы воссияла их внутренняя сущность. Его и окружающих спокойная уверенность в себе не оставляли места для веры в невидимое. Они были убеждены в праведности своей жизни и служении Господу Богу. Дора же ни в чем не была уверена и думала, что, возможно, никогда не будет. До восьми лет она носила бархат, кружева, хорошенькие разноцветные платья. С тех пор она видела вокруг много кружев и приятных для взгляда платьев, однако сама жила в сумеречной тени и сделалась частью незаметного серого мира.

Дора очень устала, и мысли у нее путались. Целую неделю она не спала. Она не смогла уснуть от всеподавляющего ощущения боли и то и дело ворочалась с боку на бок от непроходящего беспокойства. Временами она думала, что не в своем уме. Временами задавала себе вопрос, а не лучше ли продать ферму, вернуться в Англию и вновь лицом к лицу оказаться с жизнью, от которой она бежала? Очень может быть, что там, в Англии, осталось нечто, часть ее жизни, которой ей не хватало и которую надо тоже прожить. Сама эта мысль ее ужасала, но она грызла ее постоянно, как идея работать в военном госпитале.

Уже смеркалось, когда она сошла с повозки и поблагодарила Старшего Брата, который предложил подвезти ее домой после собрания. Она вошла в пустой дом Николлзов, где звучало гулкое эхо, и удивилась, как это она могла прежде жаловаться, что в доме стоит шум: плач Эми, ворчливые жалобы Чарли, пронзительный крик Джози. Тогда в доме хотя бы чувствовалась жизнь. Теперь здесь обитало ничто.

Карлсон уехал в погоню за двумя молодыми рабами, сбежавшими прошлой ночью. Дора не ожидала его скорого возвращения. После отмены закона о беглых рабах Карлсон уже не мог обращаться к властям с просьбой о возвращении невольников, если им удалось переплыть на другой берег реки. По закону штата Кентукки они все еще считались беглыми, но Дора сильно сомневалась, что молодые рабы – дураки и остались на территории Кентукки.

Карлсону, чтобы поймать их, надо будет переправиться через реку и ловить их собственными силами. Он не мог также предложить за них выкуп, а ловцы беглых рабов были заинтересованы только в наживе. Дора не думала, что Карлсону самому удастся изловить беглецов, но он легко не сдастся, это она твердо знала.

Она пошла на кухню проверить, как дела с ужином, но увидела там только горшок с соусом, тихо кипящим на плите. Она не обвиняла слуг в желании ускользнуть из железной хватки дисциплины каждый раз, как им предоставлялся случай, но, сдается, они решили, что настанет время, когда они день-деньской палец о палец не ударят. Доре было, что сказать по этому поводу, им еще неизвестное. Никто и никогда не пользовался такой свободой. Во всяком случае, ничего не делать могут лишь богачи.

Она наполнила две миски и понесла их наверх. Может, ей удастся заинтересовать Харриет Николлз рассказом о домашних делах, когда так пал авторитет дисциплины и власти. Иногда справедливое негодование по поводу упадка нравственности помогает добиться многого.

  45