Последние отзывы

  104  

Я потянулся и зевнул, и Марс тоже потянулся, весь, от головы до хвоста. Я раскрыл объятия и улыбнулся миссис Тинкхем. Сквозь дым она улыбнулась мне в ответ, как чеширская кошка. Но пока я блаженно потягивался, пытаясь обнять весь мир, в голове у меня звучало странное бормотанье, словно кто-то, кого я знал, тихо шепчет мне на ухо, словно кто-то, кого я любил, пытается доверить мне тайну; и я замер, прислушиваясь.

— По радио выступает ваша знакомая, — сказала миссис Тинкхем.

— Кто?

— Фамилия Квентин. — Она протянула мне «Радио таймс» и, пока я неловко листал страницы, вдруг включила приемник на полную мощность.

Как морская волна, меня окатил голос Анны. Она пела старинную французскую любовную песню. Слова летели медленно, позолоченные ее выговором. Они медленно переворачивались в воздухе и падали; и великолепие матового золота заполнило лавчонку, обратив кошек в леопардов, а миссис Тинкхем — в престарелую Цирцею. Я сидел замерев, глядя в глаза миссис Тинк, а она склонилась над прилавком, и ее рука застыла на регуляторе. Давно-давно я не слышал, как Анна поет, а теперь я слушал ее и видел, видел седую прядку в короне ее волос. Песня кончилась.

— Довольно! — сказал я, потому что слушать дальше у меня не было сил.

В лавке внезапно наступила тишина. Миссис Тинкхем выключила радио, и впервые с тех пор, как я здесь бывал, я услышал дыхание кошек.

В тревоге я листал «Радио Таймс», пока не нашел нужное место: «Анна Квентин выступает в „Club des Foux“ в Париже в первой из десяти передач в серии, озаглавленной „Qu'est-ce que la chanson?“^[20]» Я улыбнулся, и улыбка, как солнце, пронизала все мое существо.

— Вот видите, — сказала миссис Тинкхем.

— Вижу, — сказал я, недоумевая, о чем она думает. Мы поглядели друг на друга.

— Знаете что, миссис Тинк?

— Что?

— Я решил поступить на работу.

Я не ожидал, что она удивится, и она не удивилась.

— А что вы умеете делать? — спросила миссис Тинкхем.

— Найду работу на полдня в какой-нибудь больнице. Это я умею. — Я по натуре консервативен. — Но сперва мне нужно подыскать себе жилье.

— А вы посмотрите на доске за дверью, — сказала миссис Тинкхем. — Там, кажется, было объявление насчет комнаты, я что-то не помню.

Я встал и вышел за дверь. Марс побрел за мной следом и остановился, привалившись к моим ногам и высматривая нормальных кошек, таких, чтобы двигались и чтобы за ними можно было погнаться. Я стал изучать доску. Она была заполнена более и менее скверно написанными открытками — их прикалывали здесь на неделю за небольшую плату. Среди них выделялась одна поаккуратнее других — сдавалась комната на первом этаже близ Хэмстед-Хит, без мелочных ограничений. Очевидно, это относилось к женщинам; я понадеялся, что удастся распространить льготу и на собак.

— Кто это вывесил? — спросил я у миссис Тинкхем.

— Чудной такой мужчина, я его толком и не знаю.

— А какой он с виду?

— Довольно высокого роста.

Я понял: чтобы выяснить, чем он чудной, мне придется побывать в Хэмстеде.

— Но вы ничего против него не имеете?

— Решительно ничего, — сказала миссис Тинкхем. — Вы бы съездили, посмотрели комнату.

— Съезжу сегодня же.

— Если негде будет спать, возвращайтесь, можете переночевать здесь.

Это была из ряда вон выходящая милость.

— Спасибо, миссис Тинкхем, — сказал я, — но где же мне здесь спать?

— Я вам постелю за прилавком, а Мэгги с котятами возьму в заднюю комнату.

— Как поживает Мэгги с котятами? — вежливо осведомился я.

— А вот, полюбуйтесь.

Сознавая, что ступаю по священной земле, я зашел за прилавок. В углу, у ног миссис Тинкхем, лежала в большой картонке Мэгги, четыре котенка, свернувшись, прильнули к ее полосатому брюху. Мэгги помаргивала, зевала и отворачивалась, а котята тыкались в ее шерсть. Я поглядел, пригляделся поближе, и у меня вырвалось удивленное восклицание.

— Да, вот видите ли, — сказала миссис Тинкхем.

Я опустился на колени и стал вынимать котят одного за другим. Они были круглые, как шарики, и еле слышно попискивали. Один был пестрый, другой почти белый, а два — явно сиамские. Я внимательно разглядывал их окраску, и загнутые хвосты, и злые, косящие синие глаза. Мне уже казалось, что они и пищат громче остальных.

— Значит, Мэгги наконец решилась! — сказал я. Марс просунул голову под мою руку и снисходительно обнюхивал малышей. Я положил их обратно в картонку.

  104