Особенно,... 
72 
– Вот южные ворота, – прошептал Давид Иоаву.
Мальчишки побежали по улицам с криками: «Давид здесь!» Самые старые изумились. Это был тот самый Давид, которого они видели четырнадцать лет назад на колеснице, в его ногах лежала голова гиганта Голиафа. И вот этот юнец стал царем!
Офицеры, входившие в состав посольства, попросили встречи с главой города. Властелин принял их в крепости, которая возвышалась над крепостными стенами. Это был красивый человек, близкий к сорока годам, ухоженный, худощавый; звали его Арафаэль. Ему было интересно, чему он обязан честью принимать столь высокопоставленного гостя. Израильский царь нанес ему визит. Два правителя обнялись. Арафаэль посчитал Давида хитрым, а тот его простодушным.
Давид как царь двенадцати племен и филистимских территорий считал ведение войн ужасным и бесполезным занятием. По этой причине он приехал установить отношения хорошего соседства и спросить, если уж представился случай, не хочет ли Иерусалим воспользоваться его защитой.
Арафаэль выслушал предложение настороженно.
– Иерусалим – независимый город, – сказал он, – и этого ему вполне достаточно. Неоднократно генералы пытались овладеть им, как ты знаешь, даже хебрейцы, но он не боится ни разбойников, ни царей. Твое предложение доброго соседства восхищает нас, но мы не вассалы.
Давид хотел привести доводы, поспорить, но собеседник прервал его.
– Ты будешь желанным гостем только тогда, когда больше не будет ни слепых, ни калек, – сказал в заключение Арафаэль.
Давид грустно кивнул головой.
В это время Иоав и его лазутчики изучали отверстия галереи, указанные Давидом, а также ворота города. К полудню Давид и его посольство повернули назад.
– Осмотрели все, – сказал Иоав. – Скажи мне, когда я должен быть готов.
– Как можно скорее, – ответил Давид. – Берите веревки подлиннее. Когда ты сделаешь крюки?
– Я начну их делать сегодня вечером.
Двое кузнецов Хеврона не спали в эту ночь: они изготавливали сотню крюков с кольцами, чтобы пропустить туда веревки.
Спустя три дня жебюзиты спали крепким сном, а караульные на крепостных стенах смотрели на горы Оливе, как обычно, а в это время воины Иоава пугали крыс по двум галереям, указанным Давидом. Они обдирали руки и колени, но возбуждение от ожидания предстоящего боя лишило их чувствительности к боли. В полночь они собрались в сводчатом зале, о котором говорил Давид. Как только они убедились, что их достаточно для битвы, они хлынули по улицам города в направлении ворот. Караульные не были виноваты. Они не видели подход отрядов по долине Кедрон, потому что факелы с трудом освещали лишь вершину крепостных стен. А так как в тот вечер ветер дул с востока, пламя склонялось к ним и несло им в лицо сверху мелкую угольную пыль. Дозорным действительно надо было иметь глаза на уровне колен, чтобы они могли видеть, как атакуют город.
Вдруг в городе раздались крики. Собаки лаяли. Стражники на воротах Вале, Фюмы, Бреби и Пуассон были убиты, задушены, пронзены, а двери открыты в один миг. Три тысячи солдат Давида под командой Эзера, Амона, Ихбосхота, Абисхея прошли по улицам города и заняли стратегически важные пункты. Солдаты, которые спали в казарме, успели лишь приоткрыть глаза, как были обезоружены и связаны или скончались.
За исключением нескольких ссадин, вывихов, полученных в туннелях, отряды Давида не понесли никаких потерь.
Еще до зари Иерусалим сменил господина. Он увидел, как за его долгую историю впервые встало иудейское солнце. Знатные граждане хотели начать вести переговоры.
– Что обсуждать? – прервал их Иоав. – Мы завоевали вас. Мы вам предлагали дружбу, но вы заявили, что вы неприступны.
– Иерусалим! Иерусалим! – воскликнул Давид, прибыв в тот час, когда стрелка солнечных часов не отбрасывала тень. – Я беру тебя девственным, и поэтому случаю я дам тебе свое семя! У тебя больше нет прошлого, я дам тебе будущее! Будь маткой Израиля! Исполни волю Самуила! Это воля Бога, отныне твоего единственного Бога!
Глава 6
ТЕЛО И КАМЕНЬ
Переезд и устройство в городе действовали на Давида как возбуждающий эликсир. Он страстно блудил.
Нескончаемая гирлянда женских грудей, лобков – вот что представляла собой жизнь царя. Больше ему не приходилось лишь мечтать, он флиртовал с любыми женщинами. Он отныне знал все их особенности: от кисловатой свежести до сахарной полноты, от пахнущих корицей темных тел из Арабии до благоухающих жасмином белокурых рабынь, которых привозили из Азии цари Тира и Сидона. Он умел с первого взгляда увидеть округлую грудь, сочетающуюся с высокими, крепкими ягодицами молоденьких девушек, приехавших из Африки с караванами Синаи, и грудь словно грушу, заявлявшую о низких ягодицах азиатских девственниц, которые ходили вразвалку, как верблюды, служившие им верховыми животными. По примеру охотника, который узнает перепела по мягкому крику и ласточку по короткому и звонкому пению, он видел различие в их криках, когда ласкал цветок клитора или сумрак влагалища.
72 
