Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
75 
— Благодарю, не надо.
Взойдя на помост, Чарлз Хэлоуэй помахал рукой толпе.
Зрители отозвались двумя-тремя фейерверками аплодисментов.
— Однако… — Мистер Мрак изобразил удивление. — …Ваша левая рука, сэр, вы не сможете только одной рукой и держать ружье, и стрелять!
Чарлз Хэлоуэй побледнел.
— Смогу, — сказал он. — Одной рукой.
— Ур-ра-а! — закричал какой-то мальчуган внизу.
— Давай, Чарли! — возвысил голос кто-то из зрителей.
Его слова вызвали общий смех и еще более громкие аплодисменты. Мистер Мрак покраснел и поднял ладони, как бы останавливая исходящий волнами от публики поток бодрящих звуков.
— Ладно, ладно, идет! Поглядим, как он управится!
Резким движением Человек с картинками сорвал с пирамиды ружье и швырнул его Хэлоуэю.
Толпа ахнула.
Чарлз Хэлоуэй пригнулся. Поднял правую руку. Ружье ударило его ладонь. Он сжал пальцы. Ружье не упало. Он крепко держал его.
Публика громкими криками выразила свое недовольство дурными манерами мистера Мрака, чем вынудила его на миг отвернуться и мысленно обругать себя.
Отец Вилла вскинул ружье вверх, широко улыбаясь.
Толпа разразилась приветственными возгласами.
Волна аплодисментов накатила на помост, ударилась и отхлынула назад, а Чарлз Хэлоуэй снова поглядел на лабиринт, где между огромных лезвий иллюзий и откровений, ощутимые, но незримые, таились силуэты Вилла и Джима, потом перевел глаза обратно на лицо мистера Мрака с его сверлящим взглядом Медузы и, оценив исходящую от него угрозу, на трясущуюся, простроченную незрячую деву полуночи, которая потихоньку пятилась задом. Но вот ей уже некуда дальше пятиться, она очутилась на самом краю помоста, только что не прижалась спиной к черно-красным кольцам мишени.
— Мальчик! — крикнул Чарлз Хэлоуэй.
Мистер Мрак оцепенел.
— Мне нужен юный добровольный помощник, который помог бы держать ружье! — продолжал Чарлз Хэлоуэй. — Кто-нибудь! Любой!
Несколько мальчиков в толпе неуверенно переступили с ноги на ногу.
— Мальчик! — снова крикнул Чарлз Хэлоуэй. — Давай. Мой сын где-то здесь. Он поможет мне — верно, Вилл?
Ведьма вскинула руку, чтобы пощупать излучаемую этим пятидесятичетырехлетним мужчиной дерзость. Мистера Мрака развернуло вокруг оси, словно его самого поразил выстрел.
— Вилл! — позвал мистер Хэлоуэй.
Вилл сидел неподвижно в Музее восковых фигур.
— Вилл! — повторил его отец. — Выходи, мальчик!
Толпа посмотрела налево, посмотрела направо, посмотрела назад.
Никакого ответа.
Вилл сидел в Музее восковых фигур.
Мистер Мрак наблюдал за происходящим с долей почтения, с долей восхищения и с долей тревоги, как будто он, подобно отцу Вилла, ждал, чем все это кончится.
— Вилл, выходи, помоги старику отцу! — добродушно воззвал мистер Хэлоуэй.
Вилл продолжал сидеть в Музее восковых фигур.
Мистер Мрак улыбнулся.
— Вилл! Вилли! Иди сюда!
Никакого ответа.
Мистер Мрак расплылся в улыбке.
— Вилли! Ты не слышишь своего старика отца?
Мистер Мрак перестал улыбаться.
Потому что этот голос принадлежал какому-то джентльмену в толпе.
Толпа рассмеялась.
— Вилл! — позвал женский голос.
— Вилли! — вторил другой.
— Ау-у-у! — Голос бородатого джентльмена.
— Давай, Вильям! — Мальчишеский голос.
Толпа опять рассмеялась; люди подталкивали друг друга локтями.
Чарлз Хэлоуэй звал. Они звали. Голос Чарлза Хэлоуэя взывал к холмам. Голоса посетителей взывали к холмам.
— Вилл! Вилли! Вильям!
Среди зеркал засновала какая-то тень.
Лицо Ведьмы покрылось блестящими капельками пота.
— Глядите!
Толпа перестала звать.
Перестал и Чарлз Хэлоуэй, имя сына застряло в глотке, и он онемел.
Потому что у входа в лабиринт этакой восковой фигуркой стоял Вилл.
— Вилл, — тихо позвал его отец.
От этого звука испарился пот на лице Ведьмы. Вилл вслепую двинулся через толпу.
Отец протянул сыну вниз ружье, будто трость, и втащил его на помост.
— Вот она — моя здоровая левая рука! — возвестил он.
Вилл не видел и не слышал, как толпа разразилась вызывающе громкими аплодисментами.
Мистер Мрак не двигался, хотя Чарлзу Хэлоуэю было видно, как в голове его одна за другой взлетают вверх шутихи, которые, однако, тут же с шипением гасли. Мистеру Мраку явно было невдомек, что задумано Хэлоуэем. А тот и сам не очень понимал, что должно следовать дальше. Как будто он годами, сидя в своей библиотеке, писал по ночам эту пьесу для самого себя и, затвердив ее наизусть, порвал, а теперь оказалось, что им позабыто все то, что он так старался запомнить. Оставалось кропотливо рыться в тайниках своего сознания, вслушиваясь — нет, не ушами! — сердцем и душой! И… нашел?!
75 
