Последние отзывы

  173  

– Я вижу здравое зерно в твоем предложении, Марк Ливий. Именно так я и поступлю, – согласился консул.

Так, среди недовольства италийских землевладельцев и политических заговоров продолжал Друз свое дело. Явившаяся депутация этрурцев и умбрийцев, к счастью, вела себя так настырно и агрессивно, что оттолкнула даже тех, кто симпатизировал ее требованиям, и в конце концов отбыла восвояси, вызвав всеобщее недовольство. В отношении заговора Секст Цезарь поступил так, как ему советовал Друз, благодаря чему злоумышленники, напавшие на мирную процессию, которая возвращалась с празднества, были в свою очередь атакованы легионерами, частью погибли, а частью понесли суровое наказание.

Что для Друза было важнее всего – так это то, что его lex agraria обрел силу закона, согласно которому каждому римскому гражданину следовало выделить десять югер земли из общественных владений. Сенаторы и другие представители высшего сословия должны были получить свои наделы первыми, a capite censi, простолюдины, – последними. Хотя в Италии по официальным данным насчитывались миллионы югер общественных земель, Друз сильно сомневался, что к тому времени, когда дойдет черед до низшего сословия, его представителям еще что-либо останется. А все прекрасно сознавали, что настраивать против себя простой люд не следует. Поэтому необходимо будет придумать какую-то компенсацию взамен земли. Единственной возможной компенсацией представлялось гарантировать низшему сословию продажу государственного зерна по умеренным ценам даже в голодные времена. Друз представлял, какую битву предстоит выдержать в сенате, чтобы отстоять созревший у него в голове продовольственный законопроект, которым обеспечивалось бы безотказное снабжение capite censi дешевым хлебом.

В дополнение ко всем его заботам попытка покушения во время фестиваля так встревожила Филиппа, что тот, пользуясь своими связями в Италии, начал прощупывать почву и в мае публично объявил в сенате, что в италийских областях неспокойно и поговаривают о возможной войне с Римом. Причем держался младший консул вовсе не испуганно, а как человек, убежденный в том, что италийское население заслужило того, чтоб немного его припугнуть. Он предложил поручить двум преторам совершить инспекционную поездку – одному по северным, другому по южным областям – с тем, чтобы те на месте разобрались в создавшейся ситуации.

Катул Цезарь, который так намучился в Эзернии в свою бытность там председателем чрезвычайного суда – во времена, когда еще действовал lex Licinia Mucia – с восторгом подхватил эту идею. Сенат, который иначе вряд ли сразу бы с энтузиазмом воспринял предложение Филиппа, после этого мигом дал свое одобрение. Сервию Скульпицию Гальбе поручено было разведать обстановку к югу от Рима, а его коллеге Квинту Сервилию – к северу. Обоим было предоставлено право найти себе помощников, проконсульские полномочия и деньги, достаточные для того, чтобы путешествовать с удобствами, соответствующими их положению, и даже нанять небольшую охрану из бывших гладиаторов.

Известие о том, что сенат направил двух преторов для расследования того, что Катул Цезарь с упорством именовал ни много ни мало «италийским делом», отнюдь не обрадовало Силона. Наместничающий в Самнии Мутил, уже прозревший после расправы над двумястами италийских смельчаков на Аппиевой дороге, воспринял этот унизительный для Италии акт как объявление войны. Друз в горячке писал тому и другому письмо за письмом, умоляя их дать ему еще один шанс, воздержаться от опрометчивых шагов и подождать немного.

Тем временем он препоясал чресла для битвы и объявил в сенате о своем намерении выдвинуть законопроект, гарантирующий желающим дешевое зерно в виде государственного пособия. Как и выделение участков из общественных земель, нельзя было ограничиваться раздачей зерна лишь низшим слоям общества. Любой римский гражданин должен был иметь право, отстояв длинную очередь к эдилам, сидящим возле портика Минуция, получить официальную расписку о выделении ему пяти модиев^[119] общественного зерна, затем отправиться к государственным зернохранилищам под Авентинским холмом, загрузиться и везти полученное домой. Впоследствии и впрямь оказалось, что многие зажиточные и высокопоставленные римляне решили воспользоваться этой предоставленной всем привилегией – половина в силу своей непобедимой алчности, другая же половина из принципа. Однако большинство тех, кто мог выдать своему управляющему несколько монет и послать его за пшеницей в лавки частных зерноторговцев, предпочли все же не гоняться за дешевизной и не тратить на это личное время. По сравнению с другими статьями расходов – к примеру, платой за жилье, которая в Риме всегда была астрономической, – пятьдесят или сто сестерцией в месяц на одного человека, расходуемые на покупку зерна, казались не слишком большой тратой. Таким образом, толпившиеся в очереди за государственным хлебом в подавляющем большинстве являлись гражданами низшего, пятого класса, и нуждающимися простолюдинами.

  173