179 
– Вздор! – презрительно выкрикнул Катул Цезарь и указал на Гнея Помпея Страбона. – Взгляните на него: вздернутый нос и волосы цвета песка! Римляне могут быть рыжей, золотистой, белесой масти – но не такими! Он галл, а не римлянин! И будь на то моя воля, он и остальные неримские гнилушки, мерцающие во мраке нашей любимой Гостилиевой курии, были бы вытащены на свет и выметены прочь! Гай Марий, Луций Кальпурний Писон, Квинт Варий, Марк Антоний (за то, что женился на низшей себя), все эти Помпеи, пришедшие сюда пешком из своего Пикенума, все эти Дидии из Кампании, все Сауфеи, Лабиены и Аппулеи – я бы избавился от всех них разом!
Среди сенаторов поднялся страшный гвалт. Прямо или косвенно Катул Цезарь умудрился оскорбить добрую треть присутствующих. Однако остальные две трети были вполне удовлетворены его словами – хотя бы потому, что он напомнил им об их превосходстве. Один Цепион не слишком радовался сказанному: Катул Цезарь заклеймил среди прочих и Квинта Вария.
– Я все-таки договорю до конца! Вы выслушаете меня – даже если нам придется сидеть здесь до темна! – рассвирепел Друз.
– Только не я! Я тебя слушать не желаю! – выкрикнул Филипп.
– И не я! – взвизгнул Цепион.
– Слово имеет Марк Ливий! Те, кто помешает ему говорить, будут выдворены вон! – вмешался Секст Цезарь. – Служитель, ступай и приведи моих ликторов.
Служитель выбежал – и вскоре вернулся с дюжиной ликторов в белых тогах.
– Встаньте там, на курульной трибуне, сзади! У нас тут начинаются беспорядки, и мне, возможно, придется попросить вас выпроводить кого-нибудь из присутствующих, – обратился к ним Секст Цезарь, после чего повернулся к Друзу и бросил. – Продолжай.
– Я намерен внести на обсуждение народного собрания законопроект, гарантирующий полноту римского гражданства всем жителям Италии, от Арна до Региума, от Рубикона до Вереиума, от Тусканского моря до Адриатического! – теперь уже Друзу приходилось кричать, чтобы его было слышно. – Пора нам раз и навсегда покончить с этим злом! Покончить с таким положением вещей, когда один житель Италии почитается выше другого, когда мы, римляне, приписываем себе некую исключительность! О, отцы-основатели! Рим есть Италия, а Италия есть Рим! Давайте же раз и навсегда признаем это и уравняем в правах все население Италии!
После этих слов в сенате началось сущее сумасшествие. Раздавались топание, яростный рев, крики «нет!», свист. Присутствующие потрясали поднятыми кулаками, угрожая Друзу. В Друза метали табуретами. Однако он стоял, неподвижный и неустрашимый, и что было сил выкрикивал:
– Я сделаю это! Сделаю! Сделаю!
– Только через мой труп! – донесся с трибуны вой Цепиона.
Друз впервые двинулся с места, подскочил к трибуне и, оказавшись почти лицом к лицу с Цепионом и весь дрожа от ярости, прорычал:
– Если будет необходимо, я добьюсь этого и через твои труп, кретин! Где и когда ты встречался с италиками, чтобы судить о том, какие они люди?!
– В твоем доме, Друз, в твоем доме! Где вы с ними вели секретные разговоры! Твой дом – гнездо этих грязных италиков: Силона, Мутила, Эгнатия, Видацилия, Лампония, Дурония и прочих!
– Никогда не велось в моем доме секретных разговоров! Но Цепион вскочил и продолжал, побагровев, вопить:
– Ты изменник, Друз! Проклятие своего рода, язва на лице Рима! Я привлеку тебя за это к суду!
– Нет, гнойник, это я привлеку тебя к суду! Что сталось с золотом Толозы, а Цепион? Расскажи сенату! Поведай о своем огромном и процветающем деле, не слишком подобающем сенатору!
– Вы что, позволите, чтобы ему это просто так сошло с рук? – взревел Цепион, оглядываясь по сторонам с умоляюще протянутыми руками. – Он предатель! Змея, пригретая на груди!
Секст Цезарь и принцепс сената Скавр на протяжении всей этой перепалки призывали к порядку. Первому из них, наконец, это надоело. Он дал знак своим ликторам, встал, оправил тогу и, не глядя по сторонам, вслед за своим эскортом покинул собрание. Некоторые преторы последовали за ним.
В этот самый момент Квинт Помпей Руф спрыгнул с трибуны и устремился к Катулу Цезарю. С другой стороны к последнему приближался Гней Помпей Страбон. Лица обоих Помпеев были искажены гневом, кулаки сжаты. В воздухе попахивало убийством. Однако прежде чем оба они успели добраться до надменно усмехающегося Катула Цезаря, в дело вмешался Гай Марий. Тряся своей старческой, но гордой головой, он схватил Помпея Страбона за обе руки – в то время как Красс Оратор преградил путь разъяренному Помпею Руфу. Обоих потомков Помпея бесцеремонно вытолкали из зала. Марий, уходя, увел с собой Друза, которого с другой стороны вел Антоний Оратор. Катул Цезарь остался стоять с улыбкой на устах, как победитель.
179 
