Особенно,... 
18 
К тому времени как Пип подбежала к дому, она совсем запыхалась. Мать читала, сидя на веранде. Эми нигде не было видно. Услышав шаги дочери, Офелия оторвалась от книги, и брови ее недовольно сдвинулись.
– Эми сказала, что ты убежала на берег. Но я тебя нигде не нашла. Где ты пропадала, Пип? – Она вовсе не сердилась на дочь, но успела изрядно поволноваться и сейчас с трудом заставила себя сохранять спокойствие. Офелия строго-настрого запретила Пип общаться с незнакомыми людьми и уж тем более ходить к кому-то домой. Это правило Пип усвоила намертво, и мать это знала. Однако сейчас Пип казалось, что Офелия тревожится за нее сильнее, чем прежде.
– Я была вон там. – Она неопределенно махнула рукой в том направлении, откуда бежала. – Рисовала лодку и так увлеклась, что не заметила, как прошло время. Прости, мам.
– Надеюсь, подобное больше не повторится, дорогая. Мне не нравится, что ты уходишь так далеко от дома. И я не хочу, чтобы ты бродила по общественному пляжу. Никогда не знаешь, что за людей можно там встретить.
Пип хотелось объяснить матери, что среди этих людей бывают и очень славные – Мэтт, например. Однако она побоялась признаться в состоявшемся новом знакомстве, инстинктивно чувствуя, что матери вряд ли это понравится. И была права.
– В следующий раз не заходи далеко.
Офелия понимала, что малышке скучно и ей хочется приключений. Наверняка Пип надоело весь день слоняться по дому или играть возле крыльца с собакой. И все-таки она считала, что так будет лучше. О рисунке мать попросту забыла, поэтому девочка, поднявшись к себе, молча положила набросок на тумбочку возле кровати, где уже лежал портрет Мусса. Они напоминали ей о Мэтью и уже потому стали для нее сокровищем. Она чувствовала, что за эти дни между ними установилась какая-то связь, невидимая, но прочная.
– Хорошо провела день? – поинтересовалась у матери Пип, вернувшись на веранду.
Впрочем, она могла бы и не спрашивать – достаточно только на нее взглянуть. Вид у Офелии был совершенно измученный, как всегда после групповых занятий.
– Да, все в порядке.
Ей пришлось съездить к адвокату Теда, обсудить кое-какие дела с его наследством. Оставалось уплатить некоторые налоги. Кроме того, на днях на ее счет должны перевести остатки страховки. Пройдет еще немало времени, прежде чем все будет окончательно улажено. Может быть, очень много времени. Правда, дела Теда оказались в порядке, и сейчас у Офелии стало даже больше денег, чем ей нужно. Большая часть их со временем перейдет к Пип. Офелия никогда не была транжирой. Сказать по правде, она до сих пор уверена, что без этих денег они жили бы куда счастливее. И хоть Тед добился признания, но оно не принесло им ничего, кроме забот и тревог, которых они не знали раньше. А потом он купил самолет.
Каждый день Офелии приходилось бороться с воспоминаниями, но чаще всего ей почему-то приходил на память именно тот день, когда она видела мужа и сына в последний раз. Тот роковой звонок, который навсегда изменил ее жизнь. Она не могла простить себе, что заставила Теда взять с собой сына. У него была назначена деловая встреча в Лос-Анджелесе, поэтому Тед собирался лететь один, но Офелия считала, что им нужно почаще бывать вместе. Ни тот ни другой не выразили ни малейшего энтузиазма по этому поводу. Теперь она винила себя. Считала себя эгоисткой. Сын требовал столько внимания, она смертельно устала и просто мечтала хоть об одном спокойном дне вдвоем с Пип. К тому же из-за Чеда она почти не уделяла внимания дочери, и ее мучила совесть. Представилась единственная возможность хоть немного побыть с ней. И вот они остались вдвоем… навсегда. Их жизнь, счастье, семья – все разрушено. А деньги, которые оставил после себя Тед, в глазах Офелии ничего не значили. Она бы с радостью отказалась от них, если бы с их помощью можно было вернуть к жизни мужа и сына.
В их супружеской жизни случались тяжелые времена, но даже тогда ее любовь к Теду оставалась неизменной. Впрочем, для чего кривить душой? В их отношениях появилась трещина, и невольным виновником ее стал Чед. Но теперь все кончено. Их несчастный мальчик успокоился навеки. И Тед с его блестящим умом, талантом и обаянием навсегда ушел из ее жизни. Долгими часами Офелия прокручивала в голове воспоминания, словно видеопленку, перетасовывая кадры, снова и снова останавливаясь на тех временах, когда они были счастливы, и поспешно проматывая другие, о которых хотелось поскорее забыть. Это напоминало монтаж фильма. Что получится, она не знала. Ей казалось, она делает фильм о человеке, которого любила, несмотря ни на что. Ее любовь к мужу всегда оставалась глубокой и неизменной… Правда, теперь это уже ничего не значило.
18 
