Особенно,... 
29 
– Счастье, что вы оказались там. Спасибо вам за все.
– Зная, что вы думаете, я сначала хотел привезти се прямо домой, но потом решил сначала хорошенько осмотреть ранку. Порез оказался глубже, чем я думал.
– Да уж… – Офелия сама едва не упала в обморок, пока медсестра накладывала швы.
Впрочем, в прошлый раз, когда Чеду зашивали голову, с ней было то же самое. Она поежилась. Сегодня все оказалось намного проще благодаря Мэтту. Они быстро добрались до клиники, к тому же он всю дорогу смешил Пип, не давая ей плакать. Теперь она понимала, что ее дочь нашла в этом человеке. Он и в самом деле оказался славным. – Спасибо вам за все. Вы очень ей помогли. И мне тоже.
– Мне очень жаль, что так случилось. Битые стекла на берегу – опасная штука. Я всегда подбираю их, когда они попадаются мне под ногами. С ними одна беда. – Мэтт повернулся к Пип. Она крепко спала. На лице у него появилась улыбка.
– Могу я вам что-нибудь предложить? – приветливо спросила Офелия.
Мэтт заколебался. Денек для всех выдался тяжелый.
– Вы, вероятно, устали. Когда ребенок поранится, это всегда мучительно. – Он и сам чувствовал себя так, словно по нему проехался каток.
– Нет, нет, со мной все в прядке. Хотите, я сделаю пару сандвичей? Всего одна минута.
– Вы уверены, что это вас не затруднит?
– Нисколько. Может, бокал вина?
Мэтт отказался, попросив кока-колу, а через пару минут она поставила перед ним блюдо с сандвичами.
Вопреки тому, что рассказывала Пип, сейчас он видел перед собой спокойную, собранную, хозяйственную женщину. Устроившись на кухне, они принялись за бутерброды.
– Пип упоминала, что вы француженка. Вот уж никогда бы не подумал. Вы на редкость правильно говорите по-английски.
– Я выучила язык еще ребенком, в школе, а здесь прожила добрую половину жизни. Сначала иностранной студенткой поступила в колледж, а потом вышла замуж за одного из педагогов.
– А что вы приехали изучать?
– Медицину. Но с учебой не получилось – сразу после экзаменов я вышла замуж. – Офелия ни словом не упомянула, что училась в Рэдклиффе, – это было бы похоже на хвастовство.
– Жалеете, что так и не закончили учебу? – с неожиданным интересом полюбопытствовал Мэтт. Мать и дочь были очень похожи. В обеих чувствовалось что-то загадочное.
– Нет, никогда. Не думаю, что из меня получился бы врач. Да я едва не хлопнулась в обморок, пока сестра накладывала Пип швы.
– Ну, когда имеешь дело со своими детьми, все совсем по-другому. Я сам обливался холодным потом, а ведь Пип не моя дочь.
Его слова вдруг напомнили ей то, о чем ей давно хотелось спросить.
– Пип рассказывала, что ваши дети где-то в Новой Зеландии. – Офелия тут же раскаялась, что упомянула об этом. По лицу Мэтта было видно, что она коснулась незаживающей раны. – Они уже большие?
– Шестнадцать и восемнадцать.
– Моему сыну в апреле тоже исполнилось бы шестнадцать… – грустно прошептала она.
Мэтт тут же переменил тему.
– Я проучился в Париже пару лет. В Школе изящных искусств, – пояснил он. – Изумительный город!
Мне не доводилось бывать там уже пару лет. Но при первой же возможности непременно съезжу еще раз. Господи, как я обожаю Лувр! Так бы и не уходил оттуда!
– Я свозила туда Пип в прошлом году, но ей там не понравилось. Наверное, для ребенка ее лет Лувр – это слишком сложно. А вот парижские кафе ей явно пришлись по вкусу. Сказала, что там вкуснее, чем в «Макдоналдсе».
Оба расхохотались, отлично понимая друг друга. Действительно, культурные и кулинарные вкусы детей – нечто непостижимое.
– Вы часто ездите туда? – Мэтт вдруг почувствовал острый интерес к тому, что касалось Офелии.
– Обычно каждое лето. Но в этот год не поеду. Тут так хорошо, такое спокойное, тихое место. Ребенком я летом ездила в Бретань, и это место очень напоминает мне ее.
Мэтт внезапно с удивлением признался себе, что ему приятно с ней болтать. При более близком знакомстве Офелия оказалась простодушной, милой, приветливой женщиной, нисколько не похожей на жену человека, составившего себе в одночасье громадное состояние и даже имевшего личный самолет. В ней не было ни чванства, ни надменности. Однако Мэтту бросилось в глаза, что из-под прядей пепельно-белокурых волос поблескивают бриллиантовые серьги. Да и свитер на ней был явно дорогой, из прекрасного черного кашемира. Но роскошь ее одежды не бросалась в глаза, а драгоценности только подчеркивали ее хрупкую красоту. Он заметил, что на левой руке у нее до сих пор простенькое обручальное кольцо, п это неожиданно глубоко тронуло его. Салли, по ее собственным словам, выбросила свое в тот самый день, как ушла от него. Тогда такое сообщение едва не доконало его. Ему почему-то было приятно, что Офелия до сих пор носит кольцо, что говорило о беззаветной любви, над которой не властна смерть. И он еще больше восхищался ею.
29 
