70 
В тот же вечер, когда позвонил Мэтт, она выложила ему все новости. Офелия находилась наверху, принимала душ. Потом прямо в махровом полотенце спустилась вниз. За весь день у нее не оставалось времени даже перекусить, и сейчас она с удивлением почувствовала, что зверски проголодалась. Пип все еще болтала по телефону.
– Мэтт просит передать тебе привет, – сообщила Пип, на минуту оторвавшись от телефона, пока Офелия торопливо делала себе сандвич. За последние несколько дней у нее появился аппетит.
– И ему от меня тоже, – набив рот, пробормотала Офелия.
– Мэтт говорит, это очень здорово, что ты собираешься у них работать, – бросила через плечо Пип и тут же защебетала о какой-то статуэтке, которую лепила на уроке труда. Потом не преминула сообщить, что вызвалась помогать выпускать школьный ежегодник. Ей нравилось болтать с Мэттом, хотя, конечно, такой разговор совсем не то, что там, на берегу. И все же гораздо лучше, чем не общаться совсем. И вдруг Пип позвала к телефону Офелию.
– Похоже, у вас страшно интересная работа, – с удовольствием присвистнул он. – Я угадал?
– Интересная – не то слово. Жуткая, удивительная, замечательная, вонючая и веселая и грустная одновременно. Но она мне нравится. А люди, которые там работают… нет, у меня даже слов нет! Даже те, кто обращается туда за помощью, тоже очень славные.
– Нет, вы все-таки удивительная женщина! Я просто поражен!
Мэтт ничуть не лукавил. Офелия с первого взгляда произвела на него неизгладимое впечатление.
– Перестаньте. Я весь день провозилась с документами и сейчас просто с ног валюсь. И к тому же понятия не имею, чем мне предстоит заниматься. И возьмут ли меня вообще – все решится только в конце недели.
Офелия пообещала проработать три дня. Впереди еще два, но она уже успела полюбить эту работу.
– Возьмут. Только обещайте, что не станете рисковать. Помните о Пип.
– Я помню. – Ей вспомнилось, как Луиза назвала ее матерью-одиночкой, и Офелия поежилась. – А как там у вас на пляже?
– Без вас совсем пусто, – уныло сообщил Мэтт. Все два дня погода стояла на удивление солнечная и жаркая. Сентябрь на побережье всегда был самым теплым месяцем в году, и Пип с Офелией ужасно не хотелось уезжать. – Я тут подумал: может, я выберусь на выходные проведать вас. Или вы приезжайте ко мне, если хотите.
– Мне казалось, Пип говорила, что у нее в субботу тренировка по футболу… Может, лучше в воскресенье?
– Я не хотел бы нарушать ваши планы. Так можно приехать?
– Приезжайте! Пип будет в восторге. И я тоже, – радостно ответила Офелия.
Несмотря на долгий и трудный день, настроение у нее было великолепное. Работа в приюте словно влила в нее заряд бодрости.
– Тогда приглашаю вас обеих на обед. Узнайте у Пип, куда бы ей хотелось пойти, хорошо? Заодно расскажете мне поподробнее о своей работе. Сказать по правде, я просто умираю от любопытства.
– Ох, не думаю, что мне поручат что-то по-настоящему важное. Неделю меня будут вводить в курс дела, а потом скорее всего я просто буду, что называется, на подхвате – заниматься бумагами, бегать к телефону. И все равно лучше, чем ничего. – И уж конечно, лучше, чем сидеть в опустевшей комнате Чеда, рыдая в подушку, подумала она.
Мэтт молча согласился с ней.
– Так я приеду в субботу часам к пяти, хорошо? Тогда пока.
– Спасибо, Мэтт, – ответила Офелия и передала трубку Пип, чтобы та попрощалась. Потом она поднялась в свою комнату прочесть кое-какой материал, которым ее снабдили в приюте. В небольшой папке были статьи с данными по проблеме бездомных и сведения о работе самого Центра – сухие факты, но от первых же страниц у Офелии перехватило дыхание.
Свернувшись калачиком на постели, на чистых простынях, в изящном пеньюаре из розового кашемира, она вдруг подумала, какие же они счастливые. У них с Пип огромный, прекрасный дом, битком набитый дорогими антикварными безделушками, которые обожал Тед. Повсюду радуют глаз яркие краски. Ее спальня обтянута вощеным ситцем в нежно-желтых тонах, комната Пип – бледно-розовым шелком. Такая спальня – мечта любой девочки. Комната Чеда – темно-синей шотландкой. Для своего кабинета, в который она теперь избегала входить, Тед выбрал кожу, а стены в уютном маленьком будуаре прямо под ее спальней мягко переливались бледно-голубым и нежно-желтым «мокрым» шелком. На первом этаже дома огромная гостиная с великолепным камином, уставленная старинными английскими вещицами, не менее внушительных размеров столовая и еще один небольшой кабинет. Кухня была настоящим произведением искусства, вернее – стала им, после того как пять лет назад дом отделали заново. В самом низу, в цокольном этаже, располагалась так называемая игровая – с бильярдным столом и столиком для пинг-понга. Здесь же можно было поиграть на компьютере. Находилась тут еще одна небольшая комната для прислуги, но ею никогда не пользовались. Позади дома поражал красотой очаровательный цветник. Да и сам дом с его величественным каменным фасадом, аккуратно подстриженными деревьями в исполинских каменных горшках по обе стороны двери и живой изгородью мог на кого угодно произвести впечатление. Для Теда он был домом его мечты. А вот для Офелии – нет. Однако дом, безусловно, красив, а уж в глазах тех несчастных, приходивших в Векслеровский центр в поисках крыши над головой, и даже тех, кто там работал, показался бы настоящим дворцом. Офелия задумалась, невидящим взглядом уставившись куда-то в угол. Такой ее и застала Пип.
70 
