78 
Он пообещал позвонить Джереми завтра же, когда тот немного протрезвеет, и хорошенько отчитать его за то, что он злоупотребил тем доверием, которое питали друг к другу члены его группы.
Когда Мэтт после ужина позвонил узнать, как дела, голос Офелии уже звучал как обычно, ровно и спокойно. Она ни словечком не обмолвилась Пип о случившемся, чтобы не напугать девочку. Ей даже удалось убедить ее, что мужчина не имел в виду ничего дурного. Офелия уже почти не сомневалась, что неприятный эпизод был чистой случайностью, однако сердце ее все еще сжималось от страха. За ужином она казалась бодрой и оживленной. А уже на следующее утро, садясь в машину, чтобы отвезти Пип в школу, а потом отправиться в Векслеровский центр, готова была поклясться, что с ней все в порядке.
Немного позже в тот же самый день позвонил Блейк, чтобы сообщить, что поговорил с Джереми и припугнул его, сказав, что полиция выдаст ордер на его арест, если ему вздумается еще раз появиться возле дома Офелии. Блейк рассказывал, что Джереми рыдал. Он признался, что сразу после последнего занятия отправился прямиком в какой-то бар и напился так, что сам не помнит, как оказался возле дома Офелии. Он собирался и дальше ходить на индивидуальные сеансы психотерапии к Блейку, а пока попросил его извиниться за него перед миссис Макензи. Блейк считал, что подобное больше не повторится, но еще раз внушил Офелии быть предельно осторожной и не доверять тем, кого она едва знает. Она вступила совсем в новый для себя мир, мир, где ее на каждом шагу подстерегают опасности, о которых– она и понятия не имела, пока была замужем. Мысль была невеселая.
Поблагодарив Блейка, Офелия вернулась к работе и скоро забыла об инциденте. А вернувшись домой, обнаружила под дверью письмо с извинениями. Джереми клялся, что никогда больше не осмелится потревожить ее. Видимо, не только у нее одной были трудности, после того как закончились занятия в группе. А Джереми, подумала Офелия, скорее всего оказался напуган сильнее остальных. И вдруг неожиданно на душе у нее полегчало – выходит, она не единственная. Что ж, ничего не поделаешь. Ей, как и всем остальным, придется заново учиться жить в этом мире.
Но, едва переступив порог Центра, Офелия моментально забыла все свои заботы. На нее разом навалилось столько дел, что она крутилась как белка в колесе, пока не пришло время ехать за Пип. Ей все нравилось, нравилось учиться тому, чего она не знает. В этот день Офелии дважды пришлось оформлять обратившихся за помощью в Центр. Супружеская пара с двумя детьми из Омахи потеряла все, что у них было. Оба стали безработными, и денег у них не было ни на что – ни на жилье, ни на еду. Супруги мучительно пытались встать на ноги, но им не к кому обратиться за помощью, и служащие Центра делали все, чтобы дать им возможность как-то продержаться. Их обеспечили талонами на питание, пособием по безработице, детей устроили в школу. Через неделю супруги должны были переехать в другой приют, где им предоставляли постоянное жилье. Благодаря помощи служащих Центра удалось договориться, что дети останутся с ними, а это само по себе уже было огромным достижением. Побеседовав с ними и с их дочкой – ровесницей Пип, Офелия едва не разрыдалась. Трудно представить себе, что судьба может быть так безжалостна к людям. И она снова подумала, как же им повезло! А ведь если бы после гибели Теда они остались без гроша, то могли бы оказаться на месте этих несчастных. При одной мысли о таком варианте Офелия похолодела.
После них ей пришлось оформить в приют еще двоих – мать и дочь. Матери было под сорок, она беспробудно пила, а дочь, которой едва исполнилось семнадцать, уже успела сесть на иглу, причем девушка страдала какими-то припадками – видимо, как результат употребления наркотиков. Обе они вот уже больше двух лет как оказались на улице. Дело осложнялось еще и тем, что девушка, по ее собственным словам, была на четвертом месяце беременности. Само собой, такое обстоятельство мало кого обрадовало. Обеим женщинам требовалась серьезная реабилитация, где бы они могли получить нужные лекарства и где было бы отделение для беременных. Этим занялась Мириам. К вечеру женщин перевезли в другой приют, а уже на следующее утро их удалось пристроить в реабилитационный центр.
К концу недели у Офелии голова шла крутом, и в то же время она ощущала себя почти счастливой. Никогда раньше она не чувствовала себя настолько полезной, и никогда еще у нее не было столько дел, как сейчас. Ей довелось узнать и увидеть такое, чего и вообразить себе невозможно, если не увидишь собственными глазами. Раз десять на дню ей хотелось зажать руками уши и разрыдаться, но она знала, что просто не может позволить себе этого. Никто из них не имел права даже намеком дать понять несчастным, насколько безнадежно их положение. Трудно представить себе, что кому-то из них удастся выкарабкаться с этого дна, и, однако, такие случаи бывали. Но даже если и нет, Офелия готова на все, чтобы им помочь. Увиденное здесь настолько потрясло ее, что единственное, о чем она жалела, – это о невозможности рассказать обо всем Теду. Конечно, кое-чем она делилась с Пип, но, естественно, не рассказывала всего – слишком много она видела такого, о чем Пип лучше вообще не знать. Как раз на этой неделе один бездомный умер прямо на пороге Центра – застарелый алкоголизм и передозировка наркотиков. Конечно, Офелия и словом не обмолвилась Пип.
78 
