Последние отзывы

  4  

Вот и Донкастер. Скоро фабрика, где работает девушка Ленни, Дорин.

— Тебе сходить, а то придется шлепать обратно под дождем, — сказал Чарли.

— Ничего, я тебя провожу до вокзала.

До вокзала было ехать еще пять минут. И вдруг Ленни решился:

— Зря ты, по-моему, обидел маму.

— Но ведь я не произнес ни единого слова! — Чарли неожиданно для себя заговорил своим другим, «образованным» языком, которым старался не говорить дома, разве только в шутку. Ленни посмотрел на него с удивлением и укоризной.

— Все равно, она поняла.

— Но это же черт знает что такое! — Чарли начал горячиться. — Она целый день топчется в кухне, всех нас ублажает и еще по сто раз в день бегает за этим проклятым углем!

Когда Чарли в последний раз приезжал домой, это было на прошлое рождество, он приделал к раме старой детской коляски ведро, чтобы мать возила уголь. Сегодня утром он увидел свое сооружение во дворе, оно валялось в углу, и ведро было полно дождевой воды. После завтрака он и Ленни остались сидеть за столом. Дверь во двор была отворена, и мать ходила с небольшой лопаткой через кухню в гостиную, нося из ямы уголь. В каждый свой рейс она приносила маленький кусочек угля. Чарли сосчитал, что она совершила тридцать шесть таких рейсов со двора к кухонной плите и к камину в гостиной. Ходила она методично и размеренно, крепко сжимая перед собой черенок лопаты, как копье, сосредоточенно нахмурившись. Чарли уронил голову на сгол, и плечи его задрожали от беззвучного смеха. Лишь почувствовав осуждающий взгляд Ленни, он перестал смеяться. И вот теперь Ленни говорит: «Зря ты обидел маму».

— Я же ничего ей не сказал.

— Она все равно обиделась. По твоему лицу всегда видно, что ты думаешь, Чарли-малыш. — Но Чарли не отозвался на призыв брата, и не только потому, что тот хотел смягчить упрек. И Ленни добавил: — Ты же знаешь, старую собаку новым фокусам не выучишь.

— Старую! Да ей нет и пятидесяти! А ведет она себя, словно древняя старуха. Целый день топчется, возится, а зачем? Если бы она организовала правильно свой день или хотя бы иногда говорила нам, что надо сделать, со всей ее работой можно было бы управиться за два часа.

— И что бы она стала делать остальное время?

— Остальное время? Да что хочет — читать, ходить в гости, мало ли!

— Она все чувствует. Когда ты прошлый раз уехал, она плакала.

— Господи, да что она чувствует? — У Чарли горло перехватило от жалости, но в эту минуту заговорил рассудочный внутренний голос, и Чарли стал послушно повторять его слова: — Какое мы имеем право обращаться с ней, как с прислугой, черт возьми? Бетти подай на обед одно, папе другое, и она бегает вокруг нас и ублажает всех, как нянька.

— А кто вчера вечером сказал, что не хочет жирного мяса, и взял ее тарелку? — Ленни улыбнулся, но в голосе его был упрек.

— И я ничуть не лучше других, — сказал Чарли неискренне. — Тошно на все глядеть. — Это уже прозвучало вполне от души. — А все женщины в поселке считают, что так и надо, — продолжал он назидательно. — Если бы кто-то попытался организовать их день так, чтобы они иногда могли выкраивать несколько часов для себя, они бы решили, что их хотят оскорбить, превращают в бездельниц. Возьми маму. Два-три раза в неделю она ездит в Донкастер на фабрику заворачивать конфеты — она же больше тратит на автобус, чем ей там платят! Я сказал ей: «Ты ведь платишь больше, чем получаешь на фабрике», и знаешь, что она мне ответила? «Так приятно вырваться иногда и поглядеть, как живут люди». Это называется «поглядеть, как живут люди» — заворачивать идиотские конфеты на идиотской фабрике! Почему она не может просто поехать вечером в город и пойти куда-нибудь? Почему считает, что за все надо платить тяжелым трудом, что она обязана заворачивать эти бумажки да еще терять при этом деньги? Полное идиотство. Ведь они же люди, в конце концов! Люди, а не…

— А не кто? — гневно вспыхнул Ленни. Пока Чарли произносил свою обвинительную речь, губы у Ленни сжимались, глаза становились все уже. — Приехали, — сказал он с облегчением.

Они подождали, пока из автобуса спрыгивали веселые молодые шахтеры, потом сошли сами, и Чарли сказал:

— Я тебя посажу обратно.

Они перешли блестящую от дождя мостовую черной, прокопченной улицы к остановке автобуса.

— Не можем мы жить по-другому, ты зря это от нас требуешь, Чарли-малыш.

— Разве я требую? — взволнованно запротестовал Чарли, но подошел автобус, и Ленни вскочил на подножку задней двери.

  4