Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
142 
— Рэй... братик. Ты же знаешь, я всегда тебя любила.
Слова Джеки шокировали Леннокса даже больше, чем джин, которым отдавало ее дыхание.
— В жизни бы не подумал, — произнес он. Джеки сочла это шуткой.
— Рэй, ты бы к маме зашел. Ей нужна поддержка всех нас.
— А Джок разве ее не поддерживает? — осторожно спросил Леннокс.
— Поддерживает, все время при ней. Он настоящий друг.
Итак, Джеки ничего не известно. Леннокс подавил приступ бешенства.
— Да, настоящий.
— А ты все же зайди, — повторила Джеки, на сей раз тоном адвоката.
— Зайду, зайду. Попозжей, лады? — произнес Леннокс тоном полицейского, проглатывая безударные гласные и намеренно паясничая с просторечием. Он всегда так говорил с Джеки и при Джеки, чтобы уравновесить ее речевой снобизм. Этим
своим «попозжей» Леннокс добил родственную привязанность.
Извинился и ушел, назад в распоряжение Труди.
Порой от толкового тирана пользы больше, чем от самоопределения, особенно когда ты по уши в дерьме, думает Леннокс. Смотрит на Робин — она уставилась прямо перед собой, глаз не сводит с чего-то невидимого.
— Все будет хорошо, — бормочет Леннокс, очень надеясь, что не ошибается.
Встреча в Форт-Лодердейле, как и почти сразу следующее расставание, бурная, эмоционально окрашенная, с рыданиями, покаяниями и клятвами. Леннокс говорит Тианне, что ее мама будет помогать полиции засадить в тюрьму Винса, Клем-сона, Ланса, Джонни и им подобных. Об остальном, пожалуй, девочке лучше не знать. По крайней мере от Леннокса она не узнает.
ШЕСТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ - 23 Холокост Ч.1
В зеркале, занимающем в ванной целую стену, ему мерещатся множащиеся в дурной бесконечности обнаженные Рэи Ленноксы, и каждый заклеймен материнской неверностью. Он следил за Авриль Леннокс едва ли не с азартом; он наблюдал самоустранение отца и затяжной обман матери, подразумевающий потные подробности, подтасовку совпадений, вымученные предлоги. С подросткового возраста и до тридцати лет ты тщился откреститься от доставшегося тебе в наследство. И вот тебя вытолкнули на подмостки. На тебя направлен резкий свет; ты вынужден раздеваться, догола, до конца; больше тебе не утаить свою ДНК.
Леннокс щелкает выключателем, софиты гаснут, не вдруг, а постепенно. Рывком распахивает — и не закрывает за собой — дверь ванной. Он чувствует прилив, то самое сексуальное побуждение — нет, приказ. «А получится ли у меня с Труди?» — думает он на пороге спальни и входит, как в воду, в пульсирующий свет.
Леннокс плотнее закрывает жалюзи, Труди немедленно включает ночник, словно гроссмейстер с профессиональной привычкой делать ответный ход. Она тоже абсолютно обнажена, в ответ на его порыв она раскрывается ему, ее салонный загар кажется новым костюмом. Руки дрожат — он успел забыть, какое у нее тугое тело. Тончайшие, шелковистые волоски на ее золотистых предплечьях кажутся молочно-белыми; в локтевой ямке кожа младенчески розовая, и этот контраст, усиленный светом зубчатого ночника, на секунду пугает Леннокса. Труди страшно сжать в объятиях — останутся пятна; золотая пряничная девочка, свеженькая, с пылу с жару. Его захлестывает нежность, непреодолимое желание погладить Труди по щеке. Труди, неправильно истолковав этот жест, мягко толкает его на подушку, вот ее узкий, заостренный язычок скользит по его груди, только что подвергшейся действию мочалки, стремится ниже. Несколько томительных секунд играет в пупке. Еще пара беглых мазков — и ее губы берут в кольцо член.
У Леннокса перехватывает дыхание, член твердеет, набухает у Труди во рту. Он смотрит на нее. В глазах ее благодарное удивление, сродни тому, что бывает при встрече со старым другом; она устраивается половчее, в соответствии с более серьезным размером. Леннокс откидывает волосы с ее лба, заправляет за ушки; как она хороша.
Теперь обоим ясно: эрекция не подведет. Труди с восторгом продолжает начатое, Леннокс стонет:
— Погоди, я не хочу так скоро. — И освобождает ее рот, и ложится на нее, и они двигаются ритмично, осторожно, боясь
поверить, что все получается, едва ли не с дотошностью судмедэкспертов фиксируя чудесную созидательную силу каждой секунды.
Они достигают оргазма одновременно, и оргазм бурный. Леннокс эякулирует с почти болезненной интенсивностью. У Труди закатываются глаза, комнату наполняет нечеловеческий крик — Леннокс боялся, что больше никогда его не услышит. Опустошенные, они проваливаются в посткоитальную дрему. Ленноксу мнится, будто он летит через океан, видит Тоула за аналоем в аукционном зале. Кукла, неподвижная, безмолвная, стоит в гробу. Те, другие, торгуются; их скрывают тени, и от них самих разит привидением. Потому что теперь рядом с Ленноксом Лес Броуди, и они оба не дети. За спиной педофил произносит:
142 
