Особенно,... 
64 
– Вы хотите сказать, с точки зрения мужчины или с точки зрения женщины?
– Да, конечно же, с точки зрения женщины, – безо всякой задней мысли уточнил Жюльен, так что иллюзорные надежды Чарли сразу же испарились. – Как вы полагаете, способна ли женщина увлечься человеком вроде меня, одетым одновременно и по-спортивному, и неярко? Я чувствую себя каким-то недоделанным…
– Ну-ну, – проговорил Чарли, – вы одеты в высшей степени, в высшей степени «неопределенно» с точки зрения стиля, мой дорогой Жюльен. Смотрите, какие жанровые несовпадения!.. С телосложением средневекового воина, да еще влюбленного воина!.. Ну-ка, просмотрим лишний раз ваш гардероб… Да, да… дайте-ка мне все это, я хочу посмотреть, как это выглядит на вас…
Жюльен передал все три своих наряда, злясь на себя и свое смешное кокетство. После третьего выхода на подиум он натянул купальный халат и уставился на Чарли, бесстрастно изучавшего каждый его выход.
– Ну и как?
– А так, что это ваше купальное тряпье идет вам больше всего! В нем вы наиболее естественны, ха-ха-ха… – И он издал колкий смешок, более всего напоминавший лязг железа и вызвавший у Жюльена желание отвинтить ему голову, как копилке-фигурке. – Забавно, Жюльен, – продолжал Чарли, – вы наверняка сами об этом понятия не имеете, но вы выглядите совершенно по-разному в зависимости от того, что на вас надето: в сером костюме вы принимаете облик сноба, поло придает вам облик проходимца – правда, хорошо воспитанного проходимца-спортсмена. Ну а в ваших бархатных брюках и в вашей несчастной, вашей убийственной твидовой куртке вы, напротив, приобретаете вид очень-очень надменный, спокойный, ну прямо настоящий титулованный англичанин! Вам недостает только трубки и охотничьей собаки… Это у вас происходит неосознанно?
– Да, – проговорил расстроенный Жюльен.
И, поблагодарив Чарли, он сразу же ринулся к бассейну. Холодная вода, надеялся он, поможет ему избавиться от глупостей и школярских бредней.
Он проплавал кролем три минуты – свой максимум – и находился в маленьком бассейне, с прохладной, можно сказать, холодной водой, и тут появилась Кларисса. Жюльен, покрытый гусиной кожей, с ногами в воде, тут же почувствовал себя несчастным и жалким. Но когда она, в свою очередь, смущенная, подошла к нему, потупив взор и напустив на себя важный вид, и он подал ей руку, после чего она опустилась в ту же холодноватую воду, Жюльену стало легче, он почувствовал, что они в равных условиях. Жюльен украдкой бросил на нее ободряющий взгляд, ибо Кларисса, не накрашенная перед бассейном, стала той же женщиной, что и накануне.
– Когда мы с вами можем увидеться? – спросил Жюльен тихим голосом, ибо к бортику бассейна прибыли Боте-Лебреши и стали разматывать километры мохнатых полотенец, разливать литры масла против солнечных ожогов, раскладывать книги, сигареты, подушечки, защитные экраны, журналы, бутылочки с лимонадом, в общем, всякое экстравагантное барахло, под тяжестью которого сгибался бедняга Арман, причем безо всякой для себя выгоды, ибо он принимал солнечные ванны либо под зонтом, либо под навесом бара. Эдма помахала ручкой и улыбнулась заговорщицкой улыбкой, которая лишний раз повергла Клариссу в ужас.
– Нам больше не надо встречаться, – выпалила Кларисса. – Не надо. Уверяю вас, Жюльен, нам не надо больше встречаться.
Как будто он, Жюльен, был в состоянии при встрече с нею пройти мимо и не поцеловать! Или проснуться, не увидев ее изображения на ночном столике! Как будто он в состоянии был оставить ее в руках этого мерзавца, который заставляет ее страдать, как будто он ничтожество, которому на все плевать, личность, целиком и полностью несостоятельная… Ах, если бы он сумел продать своего Марке, и тогда они с Клариссой смогли бы убежать… Он очень, очень живо представил себе, как они с Клариссой сидят на скачках, и даже Клариссу со своими товарищами по скачкам. Он представил ее себе везде, где бывал сам… Он только более не представлял себе тех мест без нее…
– Но ведь, – проговорил он с такой веселой живостью, поразившей его самого, – но ведь я люблю вас, Кларисса.
И, словно отдавая себе отчет в несоответствии между собственными словами и тоном, он взял ее пальцами за запястье, с силой подтянул к себе, а другой рукой отцовским жестом провел по волосам.
– Я говорю это, смеясь, – добавил он тихо, – потому что я счастлив… потому что от этого я счастлив. Это прекрасно, я вас люблю: и эта мысль делает меня счастливым… А вас?
64 
