Особенно,... 
26 
Она выглядела нежной, словно прекрасный южный цветок из огромного букета, украшавшего комнату. Иеремии хотелось сказать Камилле, как она хороша, но он не осмелился: ей было только семнадцать лет, и она годилась ему в дочери. Почти с благоговейным страхом он подвел Камиллу к матери и пожелал обеим спокойной ночи. Иеремия еще на мгновение задержал руку девушки. Она не отрываясь смотрела ему в глаза и вдруг нежно произнесла слова, всколыхнувшие душу и в то же время пробудившие в нем самые примитивные инстинкты:
– Я увижу вас до отъезда?
В ее голосе послышалась жалобная нотка, и Терстон улыбнулся. Вот и все, что останется в памяти от этой поездки: с ним пококетничала молоденькая девушка, и он оказался в плену ее чар.
Если это действительно так, выругал себя Иеремия, настало время возвращаться в Калифорнию.
– Честно говоря, не знаю, через несколько дней я уезжаю из Атланты.
– А что вы делаете до отъезда? – спросила она. – Папа сказал, что с делами покончено.
– Да. Но ближайший поезд на Сан-Франциско уходит только в понедельник.
– Ох! – Камилла радостно захлопала в ладоши и широко улыбнулась. – Тогда у вас еще будет время позабавиться.
Он громко рассмеялся и позволил себе поцеловать ее в щеку.
– Спокойной ночи, малышка. Я слишком стар для забав. – Тем более для забав с ней...
Не добавив ни слова, Иеремия пожал руку хозяину и направился к ожидавшей его коляске. По дороге в гостиницу он вспомнил о событиях этого вечера и обманщице Камилле. Эта возмутительная девчонка с огромными голубыми глазами и острым умом могла добиться всего, что хотела, и, несомненно, так и делала. Легко понять, за что ее обожал отец, но с такой, как она, хлебнешь горя. Размышляя о ней, Иеремия испытывал странную боль, похожую на угрызения совести. При одном воспоминании о том, как они вальсировали, держа друг друга в объятиях, начинала кружиться голова. Было безнравственно с вожделением думать о такой молоденькой девушке, он пытался перестать думать о ней, заставлял себя вспомнить Амелию, а потом Мэри-Эллен, но ничто не могло вытравить из его мозга образ Камиллы. В конце концов Иеремия откинулся на сиденье и с трудом перевел дух. Будь Камилла рядом, он бы не раздумывал, ребенок перед ним или нет, а с жадностью прижал бы ее к себе. В ней было нечто столь экзотическое, столь притягательное, столь чувственное, что он готов был сойти с ума... Какая-то непонятная причина заставляла Иеремию испытывать тайный страх. Внезапно ему захотелось поскорее покинуть Атланту и вернуться в Калифорнию, потому что стоит остаться, и... Невозможно представить себе, что произойдет...
Глава 6
Следующее утро выдалось теплым и солнечным, в воздухе пахло весной. Иеремия не торопясь поднялся с постели, надел халат и вышел на террасу. Он думал заняться бумагами, с вечера сложив их стопкой на письменном столе, однако мысли его снова и снова возвращались к очаровательной девушке, с которой ему довелось познакомиться вчера, и он злился на себя. Больше всего его раздражала необходимость провести в Атланте еще два с половиной дня, прежде чем сесть в поезд и отправиться в Калифорнию.
Он нажал кнопку звонка и вызвал коридорного, чтобы заказать завтрак. Через полчаса в номер принесли поднос с сосисками, яйцами, бисквитами, медом, апельсиновым соком, кофе и корзинку свежих фруктов. Однако Иеремия едва взглянул на это изобилие. Есть не хотелось. Его охватило неодолимое желание опять увидеть Камиллу, но он ударил кулаком по столу в тот момент, когда раздался повторный стук в дверь. Он открыл и с удивлением увидел лакея Бошана.
– Да? – Иеремия с недоумением смотрел на лакея, чувствуя себя неловко, хотя тот мог и не услышать удара по столу.
– Вам записка. – Любезно улыбаясь, негр протянул конверт красиво написанным адресом.
Вздрогнув и на мгновение замешкавшись, Иеремия взял письмо. Лакей ждал ответа. Очевидно, так ему было приказано.
«Сегодня прекрасный день для прогулки в парке, – вывела полудетская рука. – Не согласитесь ли вы присоединиться к нам во второй половине дня? После ленча мы всей семьей собираемся в парк. Вы будете в полной безопасности, – поддразнивала она, – и, может быть, захотите остаться на обед».
Да, вчера он был прав: эта девица – изрядная нахалка... Терстон не знал, как быть. Мысль о Камилле мучила его, однако он сомневался, что Орвиль Бошан обрадуется, увидев своего делового партнера прогуливающимся в парке с его семнадцатилетней дочерью. Кроме того, если он вновь останется на обед, они вполне могут посчитать это за нескромность. Но ему хотелось видеть Камиллу. Душа разрывалась. Перечитав записку, он бросил ее на стол и схватил перо и бумагу. Терстон не представлял себе, как разговаривать с Камиллой. Он не привык ухаживать за детьми, хотя в Камилле Бошан не было ничего детского. Что ни говори, она была молодой, прекрасной и очень соблазнительной женщиной.
26 
