27 
Говоря всё это, я не утешал бабушку, а честно объяснял ей, что всё не так уж плохо складывается. Наверное, кому-то покажется странным, что я не оплакивал свою судьбу. Разумеется, это странно. Я всё понимаю, но объяснить не могу.
— Да, милый, я буду, как и прежде, присматривать за тобой, — сквозь слёзы произнесла бабушка. — А кто это с тобой?
— Это Бруно Дженкинс. Они его первого превратили в мышку.
Бабушка достала из сумочки коробку с сигарами и задумчиво начала искать спички. Пальцы её дрожали, она размышляла о чём-то, глядя в сторону, и никак не могла разжечь сигару. Наконец она затянулась, пропав в облачке сизого дыма. По-видимому, сигара её чуточку успокаивала.
— Где же всё это произошло и где эта ведьма теперь?
— Бабушка, она не одна, их там было несколько сотен! И все они сейчас в нашем отеле!
— Не хочешь ли ты сказать, — она быстро наклонилась ко мне, — что они проводят ежегодную встречу в нашем отеле?..
— Да! Уже! Они её уже провели, бабушка! И я всё-всё подслушал! С ними Великая старшая ведьма, и все они сейчас на первом этаже на Солнечной веранде! Они притворяются членами какого-то Королевского общества. И сейчас вместе с директором отеля пьют чай!
— А как же они поймали тебя?
— Бабушка, они меня учуяли!
Бабушка помолчала немного, посасывая сигару.
— Ты думаешь, они и вправду сейчас пьют чай на веранде? — спросила она меня.
Я подтвердил это. Бабушка курила, размышляя о чём-то, а я наблюдал, как волны тревоги набегают на её лицо, а в глазах отражается беспокойство.
Неожиданно она резко выпрямилась в кресле, и голос её стал строгим:
— Ну-ка, расскажи мне всё по порядку. И не тяни, излагай всё подробно и быстро!
Я набрал в грудь побольше воздуха и начал свой долгий рассказ о зале для игры в мяч, о своих занятиях с мышатами, о ширме, обо всех этих леди из Королевского общества за предотвращение жестокости к детям и обо всём остальном.
Увы! Я не смог найти слов, чтобы описать своё ужасное впечатление, которое произвело на меня лицо Великой старшей ведьмы, когда она сняла свою маску! Я только твердил:
— Это было так ужасно! Так страшно!
— Продолжай рассказывать, — прервала меня бабушка.
Её особенно потрясла картина сожжения дотла дерзкой ведьмы искрами из глаз их предводительницы. Бабушка явно разволновалась.
— Да, да, — говорила она, — я слышала о таких вещах, но мне не верилось! Ты первый, кто увидел это! У них это считается самым суровым наказанием и называется «поджарить, как лепёшку». Ведьмы буквально цепенеют при мысли, что любую из них может постичь такое наказание. Мне рассказывали, — продолжала бабушка, — что их предводительница взяла себе за правило на каждой ежегодной встрече испепелять одну из ведьм. Это держит их в повиновении и страхе.
Постепенно я перешёл к рассказу о «Формуле-86 замедленного действия». Но когда я изложил бабушке Великий план уничтожения детей всей страны, она вскочила на ноги в небывалом волнении:
— Я так и знала! — вскричала она. — Я знала, я предчувствовала, что замышляется нечто чудовищное!
— Но мы можем помешать им! — сказал я.
— Ведьмам нельзя помешать. Вспомни, какая сила заключена только в одном взгляде Великой старшей ведьмы. Она убьёт нас всех, изжарит, ты же сам это видел!
— Да нет же, бабушка! — засмеялся я. — Поверь, мы остановим это истребление всех детей, используя их же метод.
Бабушка прервала меня:
— А что случилось с Бруно?
Я рассказал всё подробно, а бабушка незаметно наблюдала, как Бруно налегает на вкусный банан.
— Он бывает когда-нибудь сыт? — спросила она меня.
— Уверен, что никогда, — выпалил я.
Бабушка нежно посадила меня на колено и начала приглаживать мою меховую одёжку, что мне было очень приятно.
— Объясни мне, пожалуйста, — попросил я её, — почему мы, превратившись в мышей, говорим и думаем как люди?
— Всё очень просто, — сказала бабушка. — Они могут уменьшить вас и покрыть тело шёрсткой, они знают, как превратить ваши ноги и руки в лапки и прочее. Но изменить вас они не могут: вы не стопроцентные мыши, вы — те же мальчики, но в обличье мышей. Вот и всё! Та же голова на плечах, тот же разум, ваш собственный голос. И слава богу, что всё это так!
— Выходит, что я не совсем обычная мышь, правда, бабушка? Я всё-таки личность или что-то в этом роде.
— Правильно, — улыбнулась бабушка. — Ты совершенно особенная мышь!
27 
