42 
– Поверь мне, Карл, так лучше для тебя, – сказала она в ответ на его непонимающее молчание на другом конце провода, и проговорила это с таким же убеждением и с такой же толикой мелодрамы в голосе, с какими во все века все говорили такие слова.
«Недостойная», – заключила она для себя – и для него, но только уже повесив трубку.
Когда ей исполнилось восемнадцать, Энджи нашла работу в другой эскорт-конторе, но получше, в Верхнем Истсайде. В первую же ночь одна из девушек, молодая рыжеватая блондинка, сказала ей: я 3 октября 1980 года, взрыв бомбы в парижской синагоге, убито четыре человека.
Гибкая рыжеволосая девица, с важным видом затянувшись сигаретой, проговорила: я вся музыка, запрещенная в Иране 23 июля 1979 года. Взявшая Энджи под свое крыло пышная брюнетка представилась как 17 апреля 1979 года, казнь ста детей без какой-либо причины по приказу императора Банги. У каждого посещавшего бюро джентльмена была своя привязанность – от адвоката, любившего, чтобы им помыкала 3 сентября 1979 года (на рок-концерте в Цинциннати насмерть задавлены одиннадцать подростков), до импотента-управляющего нефтяной компанией, который заказывал сразу двоих, чтобы только смотреть на них – прелестных близняшек 1979 года: 1 апреля (на Стейтен-Айленд осквернены семьсот еврейских могил) и 2 апреля (у побережья Малайзии утонула лодка со ста вьетнамскими беженцами). Была еще стеснительная 3 августа 1979 года с волосами цвета воронова крыла (два с половиной миллиона крестьян умерли от голода в Камбодже), легкомысленная платиновая блондинка 20 сентября 1980 года (двадцать женщин умерли от инфекционно-токсического шока, вызванного гигиеническими тампонами) и 29 марта 1979 года (авария на ядерном реакторе в Пенсильвании), печальный и добрый ветеран бюро, которая предлагала утешение печальным усталым мужчинам, сладко мурлыкая им в ухо. А самой красивой, исключительной женщиной-призом, которую все мужчины желали, но мало кто мог себе позволить, была изысканная и элегантная 8 декабря 1980 года – убийство сумасшедшим поклонником одного из величайших музыкантов XX века.
Место Энджи в Апокалиптическом Календаре пришлось на 3 октября 1981 года – через три года после ее первого появления в Нью-Йорке. К этому моменту она уже не тратила времени на оплакивание девочки, которой была когда-то, или же утраченной невинности. Она вполне по-взрослому, не по годам, относилась ко всему, кроме плюшевых мишек, и могла похвастать столь же не по годам развитым нравственным чувством, отказываясь считать себя как злодейкой, так и жертвой. Единственный явный урон, нанесенный кому-либо ее действиями, кроме как в ее снах, проявлялся в миллионах взорвавшихся нервных окончаний у тысячи безымянных мужчин, подавляющее большинство которых только смотрели на нее, как пыталась она ободрить себя, и лишь немногие до нее дотрагивались. И если какой-то голос в ней замирал, видя, кем она стала, Энджи не разговаривала с этим голосом, но считала своим долгом знать, где тот все время находится, и держаться от него подальше; она не позволяла этому голосу судить ее. За три ночи в неделю Энджи неплохо зарабатывала в бюро и уже предвидела время, когда сможет окончательно отказаться от всего этого, хотя к данному моменту уже догадывалась, что судьба, скорей всего, не уготовила ей места пианистки в Карнеги-Холле.
Когда фурор, поднявшийся среди порнорежиссеров из-за ее несовершеннолетней кинокарьеры, начал угасать, Энджи решила, что, снявшись еще в одном-двух фильмах, могла бы заработать достаточно денег, чтобы освободиться насовсем. Текущий тариф был двести долларов за сцену, иногда больше; снимаясь в двух сценах утром и в двух после обеда, она могла бы загрести восемьсот долларов в день – почти две с половиной тысячи за три дня работы. С другой стороны, как поведала ей однажды ночью за пивом Максси Мараскино, когда они сидели в одном пришедшем в запустение ночном клубе, где Максси раньше пела, всего за два года, прошедших с тех пор, как Энджи занималась подобными съемками, этот бизнес стал очень странным: каждая новая сенсация пытается затмить предыдущую в стремлении к какой-то невыразимой вершине, и когда разговор коснулся съемки, на которую Энджи предстояло явиться в даунтаун на следующий день, даже в полумраке бара показалось, что Максси слегка побледнела. Женщины повздорили.
– Если это те ребята, о которых я думаю, – сказала Максси, – тебе лучше с ними не связываться.
– О каких таких ребятах ты подумала? – спросила Энджи.
42 
