Последние отзывы

  39  

А потом дверь закрылась и мы тронулись, немецкую девушку прижало ко мне, когда мы рванулись вперед по крутящимся улочкам к вершине холма, а потом направились к побережью, море внизу, риф с белым козырьком пены, бьющиеся волны, немецкая девушка потела, обмахиваясь визой. Как давно это было, думал я, когда меня касалось чье-то тело, когда я чувствовал запах женского пота? Вот это и есть жизнь.

— Набились, словно сельди в бочку, — сказала она на веселом английском. У нее были красные прыщи на щеках, как у той девушки на похоронах. Дочери Клэр Инглиш. Я буду помнить, как ты выглядела, моя мамочка, но не ту, какой ты была в конце. Именно так она сказала? Что-то вроде этого. И все же довольно жестко. Но может быть, именно так они говорили друг с другом, обнажались до такой степени, как та женщина в самолете.

Там были все остановки, которые я представлял: высокий парень, лет двадцати, исчезнувший за пальмовым деревом (он слишком много выпил в самолете); бородатый профессор, купивший ящик местного пива и пустивший его по рядам; еще одна остановка, когда водитель охотился за CD сингалезского рока, того, который приводил в вибрацию автобусный скелет, пассажиры качали в такт головой. Мы со свистом внеслись в ущелье, горы смыкали свои руки с обеих сторон, океан скрылся из вида, через джунгли вилась река, а за ней виднелся город с красными крышами.

— Это рай, да, — сказала германская девушка.

— Будем надеяться, — сказал я.

В мире существует такая красота, думал я, такая красота.

Когда я ехал к отелю, всегда шел дождь, и на этот раз тоже. Мгновенная, неразборчивая заметка, как та, что делают ученики перед уроком. Небо потемнело, тень упала на тростниковые поля, капли дождя стучали о землю, стеклоочистители двигались, словно метроном. На другой стороне острова, над океаном, теперь непередаваемо серым, серым, словно утонувшие моряки, сверкали молнии, освещая небо. Музыка прекратилась; угрюмая тишина заполнила автобус. Пассажиры помрачнели, приходя в соответствие с погодой, белые лица повернулись к окнам, вода плескала из-под колес грусть тропиков; несчастные дети у дороги; полуодетый мужчина, шагающий кругами по грязному центру города. Водитель объезжал углы, делая по два гудка.

Наконец, достигнув дна вырубки, мы начали медленный подъем, водитель выжал сцепление, затем выжал его снова, и, когда мы приблизились к вершине, прямо на гребне, облака разошлись в стороны, ворвалось солнце, музыка вернулась, и пассажиры, словно они были заморожены, начали воскресать к жизни. Обычно я думал, когда мы доходили до этой части поездки: позволь мне жить здесь. Когда мои колени станут выдавать свою старость, позволь мне приехать сюда, чтобы умереть. Позволь мне однажды теплой ночью исчезнуть в море. Исчезнуть без следа. Дождь собирался в лужи, автобус теперь ревел вдоль пляжа, одинокий купальщик качался на краю моря и песка. И меня осенило в эти несколько секунд, что я работал на это всю свою жизнь.

Я постучал бородатого мужчину по плечу:

— Я выпью сейчас бутылочку этого пива, если вы не возражаете.

Я вселился в отель ближе к вечеру, в тот час, когда весь остров ручьями омывал золотой дождь. Я пробыл в номере не больше нескольких минут, когда владелец, Потц, маленький алжирец с эспаньолкой и бледно-голубыми глазами, постучался и вошел. Я не видел его с тех пор, как Саймон был малышом — округлые черты, словно шарик масла. Подумав об этом, я посмотрел на часы.

Он спросил о моей семье. Я сказал: все хорошо. Спросил о делах. Он сказал, что пока не так уж и плохо. Переходя на французский, он поэтично описал ураган и пару нераскрытых убийств (австралийцы), неожиданное нашествие на пляжи отелей «все включено». Из моего окна, словно на картине, можно было видеть пляж по другую сторону городка; за ним — синие горы. Обычно я обещал себе — всякий раз, как такси везло меня в аэропорт, что когда-нибудь я должен побродить по этим горам. Городки, где земля красная и все носят солнечные очки. С вершин этих гор, я слышал, можно увидеть все до самой Кубы.

Ленивая мужская жизнь.

Я сказал:

— Потц, tu fais toujours le péché? — Я хотел сказать: ты все еще рыбачишь, но вместо этого сказал: ты все еще грешишь?

— Comment? — переспросил он. Можно было понять, что у него в городе все еще имеется любовница.

Я повторил по-английски, и мы оба посмеялись над этим.

— Да, — сказал он. — Я все еще рыбачу.

  39