Глава 21

Сообщение о том, что ее ждет посетитель, мужчина, пробудило Эльвину от дремотной задумчивости, в которой она пребывала со вчерашнего вечера. Многие приходили приветствовать дочь графа Данстона, но все это были сплетницы с женской половины дворца. Как правило, мужчины сюда наведывались не часто.

Филипп стоял у окна, залитый солнцем, и смотрел вдаль. На нем была та же одежда, что и накануне вечером: он еще не был готов уехать и оставить Эльвину. Он скорее почувствовал, чем увидел ее приближение и, вздрогнув, обернулся. Эльвина заметила, что глаза у него красные. Возможно, Филипп слишком много выпил, но в лице не было расслабленности, которую придает алкоголь.

— Вы пришли попрощаться, милорд? — с насмешкой спросила Эльвина.

— С разрешения Элеоноры, — в тон ей отозвался Филипп. — Король считает, что мое присутствие здесь уменьшает твои шансы девицы на выданье.

Она была удивительно хороша этим утром: прелестнее и ярче, чем лучи солнца, струившиеся из окна. Взгляд его упал на небольшой животик, приподнимавшийся под платьем. Вот место, где рос его ребенок.

— Мои шансы? — презрительно бросила Эльвина. — Следует ли понимать, что ты сожалеешь о нашем договоре? Или ты действительно полагаешь, что Генрих позволит тебе спать со мной, пока не состоится свадьба? — Голос Эльвины дрожал от гнева. — Может, тобой руководит мысль, что, выдав меня замуж, ты освободишься от проблем, связанных с бастардами, которых я могу родить от тебя в будущем?! Как предусмотрительно со стороны короля позволить тебе жить всего лишь в двенадцати часах езды от меня! Может, ты вообразил, что я буду прыгать к тебе в кровать всякий раз, как ты этого захочешь, если у меня будет законный муж? Тогда позволь просветить тебя: если ты согласен выдать меня замуж, я считаю, что больше ничем не связана с тобой. Я буду хранить верность мужу, даже если этот брак — фиктивный! И от тебя не буду больше рожать бастардов, сэр рыцарь!

Филипп становился все бледнее. Слова короля не открыли ему той жуткой правды, которую изложила Эльвина. Он не мог даже представить себе, как она будет спать с другим и рожать детей от другого, но сейчас эта картина встала у него перед глазами. Филипп хотел бы ударить Эльвину по лицу, чтобы заставить ее взять свои слова назад, но не мог.

Глядя на Эльвину, на ее разрумянившиеся от ярости щеки и глаза, метавшие злые искры, Филипп подумал о том, что Генрих ошибся. Она не растеряла своего боевого духа. Хорошо еще, Эльвина не прихватила кинжал. Наверное, Генрих не очень хорошо понимал, что ей надо: Эльвине нужен тот, кто способен держать ее в узде, а не тот, у кого есть титул и земли.

— Ты закончила? — устало спросил Филипп и, не позволив ей разразиться очередной тирадой, сказал: — Если ты считаешь, что я имею какое-то отношение к решению Генриха взять над тобой попечительство, то ошибаешься, но в утешение добавлю: не ты одна заблуждалась. Не стоило мне привозить сюда тебя.

— Если ты действительно так думаешь, — чуть слышно промолвила она, — забери меня отсюда.

Филипп протянул руку, чтобы коснуться Эльвины, но не посмел, лаская ее лишь взглядом.

— Не могу. Генрих пошлет за нами погоню. Нет на земле уголка, где бы он не настиг нас, а если бы и был, я не могу обрекать тебя на жизнь изгоя. Король прав: я способен принести тебе только горе и стыд. Он желает нам блага, хотя нам с тобой трудно это понять.

У Эльвины на глазах выступили слезы. Она пыталась отыскать в глазах Филиппа хоть что-то обнадеживающее, не напрасно. Если бы Эльвина знала точно, что он ее любит, она выдержала бы все, но она видела только его страдания. Филипп тосковал — это все, что Эльвина знала доподлинно.

— Он не заставит меня выйти замуж против воли, — проговорила Эльвина. — Нет в королевстве человека, который удержит меня рядом с собой.

На миг изумрудные глаза Филиппа оживились.

— Да нет, есть такой.

— Так за чем же дело стало, милорд? Держитесь за меня и не отпускайте. Или вы признаете то, что бросаете меня по своей воле?

Вместо ответа Филипп схватил Эльвину за плечи и, прижав к себе, стал целовать так страстно, будто хотел взять от нее все, что мог, до того как им предстояло расстаться.

Эльвина решила было, что одержала победу, но Филипп овладел собой, не позволив желанию лишить его воли, и решительно отстранил ее от себя.

— Я оставляю тебя по своей воле, — сказал он с заметным усилием. — Я более не намерен навлекать позор на тебя и наших детей, как и бесчестить память твоего отца. Ты выйдешь замуж, дашь моему ребенку имя и возьмешь нашего сына к себе в дом, чтобы воспитать в нем будущего хозяина Сент-Обена. Ты сделаешь это для меня, для наших детей и для себя самой тоже.

  100