Последние отзывы

  109  

Дождавшись лакея, Огюст обменял пустые бокалы на полные. Выпил бы чего покрепче, но рыбалка требовала внимания. Хорошо окуням! Дыши жабрами – и никаких забот. Кажется, баронесса зря волновалась. Ставрида, пеламида, треска...

Стой! Да это же...

Рыбак!

– Однажды некто... Самый-самый обычный мальчик играл в брошенном забое. Упал, провалился в яму, сломал ноги. Родители не иметь денег на врача. Началась гангрена. Добрые самаритяне силой забрали дитя в госпиталь Сен-Джозеф. Бесплатная, благотворительная ампутация двух ног. Он еле выжил. Уже страшно, да? А потом у мальчика отросли новые ноги. Как хвосты у ящериц. Ньет-ньет, не верьте! Пусть это быть кошмар-сказка кантона Ури. Мальчик начал ходить, но врач... доктор... Ньет, не Франкенштейн, его звали иначе. Он хотел из захудальнего госпиталя – в Академию. Чтоб профессор анатомии и герой науки. Он увез мальчика в свой дом. Experimentum in anima vili. Учили латынь, Огюст?

Рыбак рыбака чует издалека.

В первый миг Шевалье подумал, что видит самого себя. Неспешным шагом, от одной стайки к другой; улыбка-наклейка, быстрые взгляды в адрес хозяйки дома... Была и разница – рыбака здесь знали. Раскланивались, улыбались в ответ. Наивная рыбка не чуяла опасности – за своего принимала.

Высокий, гибкий шатен. На загорелом лице – надменная, чуть брезгливая мина. Костюм от лучшего портного. Туфли от лучшего обувщика. На пальце – перстень с крупным солитером. В глазах – скука. За ширмой скуки – злой интерес.

И Шевалье понял, что это – не рыбак.

...Рыба-собака, она же скалозуб. Раскусывает раковины моллюсков и даже панцири лангустов. Но главное оружие – ядовитые иглы. Укол смертелен – яд парализует нервную систему.

– Такая вот сказка, Огюст. Остальное уже не сказка, а полицейские протоколы... Извините, что заболтала вас. Иногда на меня наползает... Этому мальчику? Если он жив, ему за тридцать. Я женщина и мать, но лучше бы ему уйти навсегда. Без лишних ног. Когда я видела Ури в последний раз... Да, он называл себя: «Ури». Он сошел с ума, думал, что в него вселилась целая толпа людей – весь кантон. Удивительно, как он вообще выжил... Расстроила вас, да? Д-дверь, зачем я вообще это вспоминать?

– Почему вы сказали: «Д-дверь»?!

– Что вы! Настоящий англичанин не желать помянуть Врага рода человеческого! Достаточно слова на ту же букву...

Рыба-собака наворачивала круги, принюхиваясь и приглядываясь. Пару раз взгляд шатена скользил по Огюсту. Шевалье почувствовал легкий неприятный укол. Почудилось? Бродит по залу скучающий бонвиван, приценивается к одиноким дамочкам...

– Господин барон, разрешите мое недоумение. Мы с вами, кажется, уже виделись?

Шевалье обернулся – медленно, словно к его спине приставили пистолет.

– Бошан, – румяный толстячок прижал ручки к груди, отвесил поклон. – Журналист. Когда баронесса вас представила, я сразу начал вспоминать. Мы – акулы пера, наша память – зубастая...

Мир был тесней камеры в Консьержери.

– Июль 1830-го, баррикада у Нового моста, – Огюст взял толстячка за пухлый локоток, отвел в сторону от «тьети Мэри», к колонне. Огляделся: вроде бы их никто не слышит. – Год спустя я сопровождал вас к гражданину Бланки, в предместье Сен-Марсо.

Рот толстячка округлился.

– О! Вот уж не думал, что в «Клубе Избирателей» встретишь сен-симониста! Изучаете быт эксплуататоров?

Рыба-собака скользила прямиком к хозяйке дома.

– Qui pro quo, господин Бошан. Высокий господин с перстнем... Он сейчас подошел к баронессе. Кто это?

Глазки-щелочки блеснули с намеком:

– Держитесь от него подальше. Первый Ствол Парижа, двадцать дуэлей за полгода. Дамы млеют от восторга. Ствол, как вы понимаете, бывает не только у пистолета...

– Дамы, значит, млеют... А мужчины?

– Стараются не попадаться ему на пути.

– У Первого Ствола есть имя?

– Разумеется. Пеше д’Эрбенвиль... Что с вами, барон?

– Со мной?

Изумление нахлынуло и сгинуло. Чему удивляться? В Сен-Жермен у таких, как д’Эрбенвиль, лежбище. Забрел агент Топаз в особняк Де Клер – свежим мясцом себя побаловать. К республиканцам теперь не сунешься – опасно.

Карточка с четным номером... Интересно, что это значит?

– Со мной все в порядке. Хотите сенсацию, Бошан?

Толпа возле окна загустела, сомкнула ряды. Фрачная крепость, кружевная цитадель. Но Огюста все-таки пропустили. Кузен! Он протиснулся к баронессе:

– Господа!..

Рявкнул от души, будто снова на баррикаде. Синие мундиры идут на штурм, в лицо смотрят ружейные дула. Едкий пороховой дым клубится метелью, превращает бой в рождественскую сказку.

  109