Особенно,... 
45 
— Хироко, больше этого не делай. Сейчас лучше не привлекать к себе внимания — даже здесь. Будет лучше, если ты перестанешь кланяться.
Эти слова потрясли Хироко. Менялось все вокруг. Дядя оставил Хироко и Питера наедине и, удаляясь, слабо улыбнулся своему ассистенту.
— С тобой все хорошо? — осторожно спросил Питер. Он опасался расспрашивать о ней Така слишком часто, извелся от беспокойства за неделю и вот теперь не мог оторвать глаз от Хироко. Она выглядела усталой, слегка осунулась и явно похудела, став еще более хрупкой.
— Прекрасно, Питер-сан, — ответила она, вновь желая поклониться, но вовремя вспомнила слова дяди.
— Так прав, — мягко произнес Питер. — Один из моих друзей-сансей рассказал мне, что еще ночью в понедельник его бабушка сожгла маленький флаг Японии — боялась, что это навлечет беду на нею семью.
— Как глупо, — пробормотала Хироко, в эту минуту напоминая самой себе отца.
— А может, и нет. Во время войны люди теряют рассудок.
Ты вернешься? — встревоженно спросил он. — Я имею в виду, в колледж. — Питер уже знал от Така, что отец Хироко пожелал оставить ее в Калифорнии, даже если она сможет вернуться в Японию, что было маловероятно. — Что тебе сказали?
— Мне сказали, я могу вернуться в колледж. Декан сожалел, что студентки отнеслись ко мне враждебно.
Питер был удивлен и предположил, что Хироко призналась во всем декану, но она объяснила, что декану обо всем рассказали другие.
— Но почему ты считаешь, что такое не повторится?
— Вполне возможно, все повторится. Но я не могу жить, испытывая хицоку. Я должна помнить о бусидо[12] и преодолевать трудности.
Хироко улыбнулась, глядя на него. В ней появилась решительность. Она поняла, что должна быть смелой, что ей не следует подводить родных. Следует держаться с достоинством, не забывать о гордости и избегать стыда, хицоку. Питер знал, что такое бусидо, — он придавал храбрости самураям, идущим в битву.
— Я вернусь, Питер-сан. Я не объявляла им войну. Я ни с кем не враждую, — произнесла Хироко спокойно и торжественно, и Питер вновь ощутил, как его влечет к ней — словно магнитом, скрытым в глубине души.
— Я рад слышать это, — тихо ответил он. — Я тоже ни с кем не враждую. — «По крайней мере пока», — мысленно добавил он. Его уже вызывали в призывную комиссию. Ему разрешили закончить учебный год, но затем Питеру предстояло начать воинскую службу. Стэнфорд обеспечивал ему бронь, так как в противном случае пришлось бы закрыть кафедру.
— Как жаль, что вам не позволили остаться дома подольше, — печально произнесла Хироко. — Дяде Таку будет трудно без вас — как и всем нам, — добавила она, лаская Питера взглядом, когда он прикоснулся к ее руке. — На войне опасно, Питер-сан. — Она рассказала, что Юдзи служит в авиации. Наступали странные времена, и Хироко вдруг поняла, что по обе стороны фронта у нее есть любимые и близкие — это усилило грусть.
Они еще долго беседовали вдвоем, а потом к ним присоединились остальные, и Питер остался на ужин. После ужина они вышли прогуляться и взяли с собой собаку. Жизнерадостная сиба бежала впереди них по улице, мимо домов соседей Танака. По словам Рэйко, семье пришлось нелегко даже здесь, в знакомом окружении. Двое соседей внезапно стали холодно держаться с ними. Их сыновей уже призвали в армию, как и старших братьев всех друзей Кена.
Один из пациентов Рэйко попросил ее больше не приходить. Он сказал, что не желает, чтобы о нем заботились проклятые япошки — возможно, она пытается убить его.
Пациент был стар и очень плох, и потому Рэйко не обратила внимания на его слова, пока другая из сестер-нисей не рассказала ей, что подобные оскорбления слышала от молодой гавайянки.
— Всем нам сейчас приходится нелегко, — мягко утешил ее Питер. — Люди реагируют, не задумываясь, но, по-моему, в конце концов все уладится. Так не может продолжаться вечно, и это беспокойство вполне оправдано. На нас напали, и, видя японское лицо, люди вспоминают о Перл-Харборе.
— Но мои родственники — американцы, — возразила Хироко.
— Ты права, но не все люди это понимают. Полагаю, многие из них слишком напуганы, чтобы рассуждать здраво.
Твои родственники — такие же американцы, как и я, — Меня считают здесь врагом, — печально заключила Хироко, глядя на него и не говоря ни слова. Питер привлек ее к себе и поцеловал.
— Я не считаю тебя врагом, Хирйко-сан… и никогда не стану считать.
45 
