Особенно,... 
97 
У бедной Тами начался жар, опухла и не поворачивалась шея. На следующее утро она стала бредить. Так отнес ее в лазарет и оставил с Рэйко.
Битва со смертью продолжалась много дней подряд. Большую часть времени Тами оставалась без сознания. Отдав Тойо на попечение дяди, Хироко по очереди с Рэйко ухаживала за девочкой, иногда Такео подменял кого-нибудь из них — прикладывал к голове дочери холодный компресс, разговаривал с ней, пел песню. Так старел на глазах. Он был особенно привязан к Тами, и Рэйко понимала: если Тами погибнет, вместе с ней погибнет и Так.
— Не дай ей умереть, прошу тебя… Хироко, не дай ей умереть, — однажды ночью со всхлипами взмолился он, и Хироко ласково обняла его.
— Она в руках Божьих, Так. Он позаботится о ней, надо только довериться Ему. — Эти слова вдруг воспламенили в нем ярость.
— А Он позаботился о нас, отправив сюда? — выпалил он и тут же пожалел о собственных словах. Хироко изумилась его неожиданной вспышке. — Прости… — хрипло пробормотал он, — мне очень жаль.
Хироко понимала его. Несмотря на все старания, жизнь в лагере по-прежнему была суровой.
Вскоре состояние маленькой пациентки ухудшилось, и Хироко стала дежурить у постели Тами каждую ночь, стараясь помочь ее родителям. Она приходила домой, только чтобы покормить Тойо, а затем снова отправлялась подменить Така или Рэйко, чтобы дать им возможность отдохнуть. Оба они выглядели ужасно, Тами не становилось лучше. Хироко без устали ухаживала за ней — обмывала, делала компрессы, поила, а молодой фельдшер, с которым она давно познакомилась, помогал ей. Его звали Тадаси, он прибыл со своей семьей из Танфорана. Он сильно хромал, и Хироко поняла, что он переболел полиомиелитом. Еще раньше она была поражена его внимательностью к пациентам. Год назад он Закончил Беркли и подписал присягу не задумываясь. Но из-за хромоты попасть в армию даже не надеялся. Он был одним из немногих молодых людей, оставшихся в лагере, кроме «нет-нет ребят», которые отказались подписать присягу, и недовольных, которые каждое утро маршировали на военный манер, носили эмблемы на свитерах и распространенную среди них стрижку, как символы отрицания. К тому времени все, кто мог, уже ушли в армию. Но Тадаси остался и работал в лазарете. — Кроме того, он был талантливым музыкантом — Хироко играла вместе с ним в оркестре. Юноша держался дружески, Хироко нравилось работать с ним.
Своей живостью и усердием в работе он напоминал Юдзи.
Но особенно внимательным он был к малышке Тами, делая все, чтобы помочь ей. Хироко как-то услышала, что в Японии род, к которому принадлежит этот высокий худощавый юноша с застенчивой улыбкой, считается очень знатным и древним. Сам Тадаси был кибей — родился в Штатах, но, прежде чем поступить в Беркли, учился в Японии.
— Как Тами? — спросил он, зайдя в палату однажды вечером. Болезнь продолжалась уже восемь дней. Другие дети либо умирали, либо поправлялись, а Тами вновь начала бредить. Заливаясь слезами. Так ушел домой с Рэйко.
— Не знаю, — со вздохом ответила Хироко, не желая признаваться, что они наверняка потеряют малышку.
Присев рядом с Хироко, Тадаси протянул ей чашку чаю.
Хироко выглядела совсем обессилевшей.
— Спасибо. — Она улыбнулась. Этот привлекательный юноша казался ей совсем ребенком, несмотря на то что был старше ее на четыре года. После рождения Тойо Хироко повзрослела, а иногда даже чувствовала себя совсем старой.
— А как твой малыш?
— С ним все в порядке, слава Богу, — с улыбкой отозвалась Хироко, вспомнив о Тойо и одновременно с ужасом думая о том, что может случиться с Тами.
Даже Салли несколько раз приходила в лазарет, хотя теперь у них с Хироко было больше разного, нежели общего Постепенно им становилось все груднее понимать друг друга. Салли проводила все время с «нет-нет ребятами», и Хироко то и дело предостерегала ее, советуя не тревожить родителей. Салли неизменно отвечала, что Хироко ей не мать и что это не ее дело. В шестнадцать лет Салли стала сущим наказанием для Рэйко. В лагере она перестала уделять внимание учебе, познакомилась с ровесниками, от которых следовало бы держаться подальше. Ее не интересовала дружба с девушками, которые создавали кружки рукоделия или пения, Салли отказывалась выслушивать советы Хироко. Когда Хироко попыталась объяснить, что Салли еще слишком молода, чтобы дружить со взрослыми ребятами, Салли без обиняков ответила, что по крайней мере она не такая дура, чтобы заводить незаконнорожденного ребенка. С тех пор как произошел этот разговор, месяц назад, Салли и Хироко почти не разговаривали. Но Хироко жалела девушку, зная, как она несчастлива, как боится за свое будущее. Салли не могла не заметить, каким больным выглядит ее отец. А теперь, когда заболела Тами, Салли запаниковала. Все, во что она так твердо верила, обратилось в прах. Даже брата больше не было рядом, и Салли было не с кем поговорить, не на кого положиться, кроме десятка знакомых, которых ей не следовало бы заводить, да одного юноши из числа «нет-нет ребят», с которым она однажды приходила в лазарет, навестить Тами.
97 
