Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
75 
Гаражи и автомастерская.
– Вы пришли узнать больше про овакуруа? Про милых, смешных, безобидных овакуруа? – голос сочится ядом. – Вы собрали целую экспедицию телепатов? Но почему вы не захотели узнать, что же это такое: девственность души? Возможно, Ойкумена тогда не узнала бы смысл страшных слов: резня на Мондонге…
Ночь.
Пылает городок.
Из коттеджей выбегают раздетые люди. Падают на колени, на бок, на спину. В каждом торчат две-три стрелы. Судороги умирающих – да, стрелы отравлены. В окне автомастерской кто-то палит из импульсника. Тени в пламени. Тени в дыму. Деловитые, подвижные тени. Импульсник захлебывается, стрелок вываливается из окна. Тень дорезает его ножом. Подросток-овакуруа душит мальчика лет шести. К ним бросается всклокоченный, голый по пояс лаборант. И падает, сражен копьем старика-овакуруа. Оба туземца, и юный, и старый, не проявляют никаких чувств. Это не похоже на охоту. Не похоже на месть. На войну. На жертвоприношение.
Это вообще ни на что не похоже.
- – Юная луна,
- Серая луна,
- Тонкая луна,
- Ты очень скоро должна
- Исчезнуть,
- Истаять
- На широкой ладони дня…
Тьма космоса. Вертится планета-голова. Глаза полузакрыты. Усмешка идиота кривит рот. Щеки измазаны красным. Губы измазаны красным. А над левой бровью, выныривая из аспидно-черного тюльпана РПТ-маневра, заходит на орбиту десантный штурмовик «Бодрый». Тени еще снуют в пылающем городке. Ищут оставшихся в живых.
Еще можно успеть.
– Это укороченный трейлер. Вот…
Свернув демо-сферу, Фома указал девушкам на запаянную ячейку презент-карты.
– Тут пробник куим-сё. Расширенная версия с эффектом присутствия. Минуты на три дольше, и всё такое…
– Издеваешься? – спросила Регина.
Ей было слегка не по себе от натурализма трейлера.
– Почему?
– Потому. «Мондонг» – только для совершеннолетних. Нас с Линдой на просмотр не пустят. И пробник не сработает. Там же сразу, при физическом контакте, идет биозапрос клиента. Вместо трейлера: «Извините, ваш возраст не соответствует…»
– Ничего, – подмигнул ей Фома. – Я что-нибудь придумаю.
КОНТРАПУНКТ
РЕГИНА ВАН ФРАССЕН ПО ПРОЗВИЩУ ХИМЕРА
(из дневников)
Когда-то, в юности, я пыталась вообразить общество, состоящее из одних телепатов – и не могла. Фантазия отказывала. Это то же самое, думала я, что и общество, состоящее из одних музыкантов. Поэтов. Скульпторов. Мир избранных, открытый настежь, доступный всякому; соединенный мириадами невидимых связей. Юности свойственно заблуждаться. Юность везде ищет аналогии, и находит, только неправильные.
Сейчас я легко представляю социум телепатов. Он будет в точности похож на наш, обычный. Потому что люди очень быстро научатся лгать. Скрывать. Двурушничать. Уходить от прямого ответа. Люди быстро учатся пакостям, хоть подари каждому два крыла и золотую корону. Но и спасать эти новые люди тоже научатся. Любить. Дружить. Радоваться. Сходиться вместе не ради выгоды. Люди быстро учатся хорошему, хоть заточи каждому клыки и подари два десятка когтей.
Такие уж мы, люди.
Глава восьмая
Шпага герцога Оливейры
I
– Насилие. Да, насилие. Главный инструмент искусства.
Ричард Монтелье обвел публику взглядом, в котором ясно читалось: «Вот где собрались мои завистники и недоброжелатели!» Яда в голосе «звезды» хватило бы отравить водопровод в мегаполисе.
– А теперь пусть кто-нибудь спросит: «Ваши творческие планы?»
Публика молчала. Все понимали, что режиссер кипит от раздражения, и не прочь облить дерзких кипятком. Неизвестно, кто из администраторов, составлявших расписание фестиваля, допустил роковую ошибку. Бедняге повезло, что он родился на Ларгитасе. В Эскалоне, не успевшей до конца проникнуться идеалами гуманизма, за такое колесовали. Творческую встречу с Монтелье назначили на 16:45, в Синем зале мультикомплекса «Сияние», где пятью минутами раньше завершился показ «Трясины» – фильма Су И, коллеги и вечного соперника Монтелье. Три истории любви, медленные, как мельницы богов, и властные, как бессонница. Три разбросанных во времени треугольника сплетались тонкими, еле заметными нитями, превращая частное в общее, а общее – в вечное. Зритель, потрясенный эффектом присутствия, не сразу понимал, что главный герой Су И – не люди, а дом в глуши болот, тоскующий в одиночестве от трагедии до трагедии. Дом с его жаждой обладания; дом, способный убить своей ненасытной опекой, лаской, ревностью…
75 
