ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Прилив

Эта книга мне понравилась больше, чем первая. Очень чувственная. >>>>>

Мои дорогие мужчины

Ну, так. От Робертс сначала ждёшь, что это будет ВАУ, а потом понимаешь, что это всего лишь «пойдёт». Обычный роман... >>>>>

Звездочка светлая

Необычная, очень чувственная и очень добрая сказка >>>>>

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>




  44  

– Так не бывает, – хором заявили они. – Бог – он и в Гиперборее бог! Навсегда. Врешь, Пустышка!

Гермий-Пустышка молчал, улыбаясь, – только улыбка его была не такая, к какой успели привыкнуть близнецы, два с половиной года назад познакомившиеся с Пустышкой в переулке возле базара.

– Врешь, – уже не так уверенно повторил Алкид.

Ификл и вовсе замолчал.

– Врешь, – не сдавался Алкид. – Вот Аполлон: и папа у него бог, и мама – бог… то есть богиня! И у Афины… ее вообще Зевс из головы родил. И Гермес…

– У Гермеса папа – бог, – поддержал брата Ификл. – Зевс у него папа! Как у Алкида…

И осекся, испуганно захлопнув рот.

– Мой папа – Амфитрион, – набычился Алкид. – А тебе я по шее дам! У меня свой папа, а у Гермеса – свой…

– А мама у Гермеса – нимфа, – немного грустно сказал Пустышка. – Нимфа Майя-Плеяда, дочь Атланта. А у Диониса папа – бог, а мама – обычная женщина Семела, глупая дочь Кадма, основателя вашего города! И не только у Диониса…

– А как же тогда отличить, где бог, а где не бог? – заморгал Алкид, забыв про болезненный вопрос отцовства. – Если так, то в чем разница?

– Это как раз просто, – подмигнул обоим Пустышка. – Смотрите: вот вы оба – басилеи города Сипил. А я – бог горы Сипил. И я у вас спрашиваю – чей это город?

– Наш, – не задумываясь, ответили близнецы.

– А дворец чей?

– Мой! – мгновенно выкрикнул Алкид; Ификл же только кивнул.

– А дороги в городе чьи?

– Мои, – на этот раз Ификл успел первым.

– А люди?

– Мои! – близнецы стали поглядывать друг на друга с недоверием и ревностью.

– А гора Сипил, близ которой город?

– Моя!

– Нет, моя!

– Нет, моя!

– А я тебе войну объявлю!

– А я тебе… я тебе…

– Вот и видно, что вы люди, – покачал головой Пустышка. – Только человек говорит: «Это я, а это – мое!» И готов за это убивать. А бог горы Сипил сказал бы совсем по-другому…

Тишина. Напряженная, внимательная тишина.

– Бог сказал бы: «Это – я; а эта гора – тоже я! Каждый камень на ней – я, каждый куст – я, ущелье – я, пропасть – я, ручей в расщелине – я, русло ручья – я!» Вот что сказал бы бог…

– А Зевс его молнией! – крикнул Ификл. – Да, Пустышка?

– Кого, малыш? Если есть «я» и есть «мое» – тогда можно молнией… Огонь, грохот – и «я» исчезло, а «мое» стало «ничье» и вскоре будет «чьим-то»! Но если все – «я», тогда кого бить молнией? Камни, ручей, птиц, кусты, ущелье – кого? Гору – молнией?

– Гору! – закричали оба.

– Всю гору?

– Всю! Стереть с лица земли! Трах – и нету!..

– Стереть с лица земли? Но богиня Гея говорит про землю: «Земля – это я!» А горный ручей впадает в реку Кефис, и бог реки говорит: «Река – это я!» Вода в реке, тростник по берегам, мели, перекаты, галька – я!

– И его молнией, – неуверенно пробормотали близнецы. – И Гею – молнией… всех – молнией…

Гермий молчал.

«Весь мир – молнией? – молчал Гермий. – Из-за одной горы? Молний хватит-то?..»

– Так вот почему Зевс не трогал Тантала, пока тот был богом! – вырвалось у Ификла. – Я – это гора, камни, кусты… нельзя из-за одного меня весь мир – молнией!

– А потом он украл золотую собаку, – Алкид положил руку на исцарапанную коленку брата. – И сказал про собаку: «моя»… И про жребий сказал: «мой». Мой жребий прекраснее жребия Олимпийцев! Так и стал из бога – просто басилей… Сына своего не пожалел – сын не «я», сын «мой», чего его жалеть?! В жертву его!..

Ификл с непонятным трепетом огляделся вокруг.

– Этот дом – мой? – он словно пробовал слова на вкус. – Этот дом – я? Дерево – я? Лепешка – я?

Нет. Глупо это прозвучало, глупо, по-чужому, не так…

Взгляд мальчика упал на брата, и что-то зажглось в глубине этого взгляда.

– Ты – это я, – Ификл радостно хлопнул Алкида по плечу. – Ты посмотри на себя, Алкид! Ты только посмотри на себя! Ты – это я! Понял?

– Я смотрю, – Алкид не отрывал глаз от лица Ификла, – я смотрю… на себя. Ты – это я! Правильно?

– Правильно!

– Правильно, – согласился Пустышка. – Вы даже не представляете, парни, до чего это правильно. Ну а теперь – пошли драться!

– Не по правилам? – восторгу близнецов не было предела.

– Разумеется, – подтвердил Пустышка. – А как же иначе? Здесь вам не палестра, герои…

И они пошли драться не по правилам.

7

– …Этот Эврит – действительно хороший лучник, – задумчиво пробормотал Автолик, привычно запуская пятерню в свою густую бороду. – И учитель хороший… а так, похоже, сволочь.

  44