с удовольствием перечитала 
134 
— Болит ли боль? Ярка ли сверхновая звезда?
Гурдже потянулся с глуповатой ухмылкой.
— Никозар не принимает это на свой счет, — сказал он, вставая и направляясь к окну.
Он вышел на балкон. Флер-Имсахо, неодобрительно бурча, подлетел и набросил на него халат.
— Если вы опять хотите говорить загадками…
— Какими загадками? — Гурдже с удовольствием вдыхал свежий воздух. Он снова размял руки и плечи. — Какой замечательный старый замок, правда, автономник? — сказал он, облокотясь о перила и снова вдыхая полной грудью воздух. — Они умеют строить замки, правда?
— Наверно, умеют. Но Клафф не был построен империей. Они отвоевали его у другого гуманоидного вида, проводившего подобную же церемонию коронации императора. Но не увиливайте. Я задал вам вопрос. Что это за стиль? В последние несколько дней вы вели себя крайне уклончиво и странно. Я видел, что вы пытаетесь сосредоточиться, и не расспрашивал, но все же мы с кораблем хотели бы знать.
— Никозар играл за империю, этим и объясняется его стиль. У меня не было другого выбора, как только представлять Культуру. Вот вам и мой стиль. Все очень просто.
— Что-то не похоже.
— Круто. Думайте об этом как о взаимном изнасиловании.
— Мне кажется, вам следует выражаться яснее, Жерно Гурдже.
— Я… — начал было Гурдже, но остановился на полуслове и зло нахмурился. — Я говорю абсолютно ясно, вы, идиот! Сделайте лучше что-нибудь полезное — закажите мне завтрак.
— Да, хозяин, — мрачно ответил Флер-Имсахо и исчез в комнате.
Гурдже поднял голову и посмотрел на пустую доску голубого неба. В его голове уже лихорадочно роились планы игры на Доске становления.
Флер-Имсахо видел, что между второй и финальной игрой Гурдже стал еще сосредоточеннее, еще больше погрузился в себя. Он, казалось, почти не слышал, что ему говорят, ему нужно было напоминать о том, что пришло время есть или спать. Автономник ни за что не поверил бы в это, если бы сам дважды не видел, как Гурдже сидит неподвижно, с болью на лице, устремив глаза в никуда. С помощью дистанционного ультразвукового сканирования автономник обнаружил, что мочевой пузырь его полон, — Гурдже даже забывал помочиться! Он проводил все дни, каждый день, уставившись в пустоту или лихорадочно изучая старые партии. И хотя после долгого сна в организме у него на короткое время почти не осталось наркотиков, проснувшись, он немедленно и безостановочно начал их выделять. Автономник с помощью своего эффектора проследил за мозговыми волнами человека и обнаружил, что, даже когда тот вроде бы спал, на самом деле он не спал. Контролируемое сновидение при выключенном сознании — вот что это, вероятно, было. Его наркожелезы явно работали каждую секунду на всю катушку, и в первое время, судя по внешним признакам, организм Гурдже потреблял больше наркотиков, чем организм его противника.
Как он может играть в таком состоянии? Будь на то воля Флер-Имсахо, он немедленно запретил бы человеку продолжать игру. Но у машины были свои инструкции. У нее была своя роль, уже отыгранная, а теперь ей оставалось только ждать, что из всего этого выйдет.
К началу игры на Доске становления зрителей собралось больше, чем на двух предыдущих. Другие игроки все еще пытались понять, что происходит в этой странной, сложной, непостижимой игре, и хотели увидеть, что случится на последней доске, где император стартовал со значительным преимуществом, — ведь было известно, что именно на этой доске инопланетянин играет особенно хорошо.
Гурдже снова погрузился в игру, словно лягушка, нырнувшая в долгожданную воду. Несколько ходов он сделал, просто наслаждаясь возвращением к себе, к примитивной и простой радости состязания, он получал удовольствие, поигрывая своими силами и средствами, видя, как полнятся напряжением фигуры и укрепленные места. Потом забавы сменились серьезным делом — строительством, охотой, созиданием и налаживанием связей, уничтожением и отсечением, поисками и уничтожением.
Доска снова стала Культурой и империей. Декорации создавались ими обоими — величественное, прекрасное, смертельно опасное поле, непревзойденно тонкое, приятное и хищное, созданное из убеждений Никозара и Гурдже. Образы их разумов, голограмма чистой когерентности, которая горит, как стоячая волна огня, на доске, идеальная карта расположения мыслей и верований в их головах.
Гурдже начал неторопливый маневр, который был поражением и победой одновременно, даже прежде, чем он понял это. На доске азада никто прежде не видел ничего более утонченного, более сложного, более прекрасного. Он в это верил. Он знал это. Он сделает это истиной.
134 
