233 
На самом деле хуже всего то, что Джек никогда не понимал, кто такая его мама; он так и сказал Морин. Та описывала ему, как мама будет умирать, – но дело в том, что жила она точно так же.
– Ты не обидишься, если я буду звать тебя «доктор Яп»? – спросил Джек у Морин на прощание.
– Пожалуйста, но только не по телефону, – ответила Морин.
Оба знали, что Джек не будет ей звонить. Отсылая ей МРТ, Джек уже и сам знал, где находится опухоль, точнее, «очаговое поражение». Алиса тоже это знала, и слова Морин лишь подтвердили диагноз и прогноз. Опухоль сидела в лимбической системе, то есть в центре контроля за эмоциями.
– Нет, я сейчас положительно обосрусь от счастья! – воскликнула Лесли Оустлер, узнав ответ Морин. – Алиса, готова спорить, просто обхохочется, а как же иначе – сначала она лопается со смеху, а в следующую секунду рыдает до беспамятства. У нее теперь просто будет предлог менять настроение по желанию, а ссылаться на болезнь: то она нам рассказывает пошлые анекдоты, то вдруг замыкается в депрессии.
Джек сказал, что с его точки зрения мама всегда вела себя именно так и злокачественная опухоль в эмоциональном центре мозга ровным счетом ничего в ней не изменила.
– У нее это давно, судя по всему, – предупредила Джека Морин, – а раз так, то мама давно смирилась с мыслью, что умрет. Только вообрази, она, вероятно, думала об этом ночи напролет в течение многих лет. Мы знаем, что в какой-то момент она решила ничего тебе не говорить – одно это доказывает, что она много думала о смерти. У нее было достаточно времени, чтобы взять себя в руки и набраться сил молчать. Так что о ней беспокоиться не нужно – это миссис Оустлер не может смириться с ее уходом. И ты тоже – у тебя не будет времени, чтобы психологически подготовиться к этому, так немного ей осталось.
– Но ей же всего пятьдесят один год! – зарыдал Джек на ее груди, упругой и крепкой, как у тринадцатилетней.
– Рак любит молодых, Джек, – сказала Морин. – А в старости даже эта чудовищная болезнь протекает медленно-медленно.
Алисин рак наступал семимильными шагами и унес ее в мгновение ока, как и полагается недугу, затратившему на подготовку решительной атаки двадцать лет. А в тот день, попрощавшись с «доктором Яп», Джек заставил себя доехать до Квин-стрит и еще разок войти в тату-мир Дочурки Алисы. Там у них состоялся небольшой разговор – лучше сказать, небольшой спарринг.
– Ты до сих пор пьешь чай с медом, милый? – спросила мама, когда Джек зашел в салон. – Я только что заварила свежий.
– Нет, я не пью чай с медом. Нам надо поговорить.
– Ты смотри, какие мы сегодня серьезные с самого утра! – усмехнулась мать. – Похоже, Лесли раскрыла нашу маленькую тайну, выложила ее в своем обычном мелодраматическом стиле. Можно подумать, это не я, а она умирает! Она, видите ли, в такой ярости!
Джек молчал, он хорошо знал, что ей надо выговориться и успокоиться.
– Разумеется, Лесли в своем праве, – продолжила Алиса, – я же ее, получается, бросаю, а ведь обещала, что никогда ее не брошу. Она отпускала меня на все эти тату-тусовки, а там чего только не было! Но я всегда возвращалась к ней.
– Между прочим, ты и меня тоже бросаешь, – заметил Джек. – Ты вообще когда собиралась меня известить?
– Джек, я хотела бы, чтобы из-за меня переживал один-единственный человек на свете. Это твой отец, но он порвал все связи со мной – даже зная, что в этом случае я никогда не подпущу его к тебе.
Джек сначала подумал, что ослышался (это все разговор с Морин Яп виноват), но тут же понял, что не прав – слишком сосредоточенно мама стала возиться с чайником; это верный знак. Она сказала больше, чем намеревалась.
– Так он хотел видеть меня? Быть со мной?
– Милый, напоминаю – умираю я, а не кто-нибудь еще. Может быть, ты будешь задавать мне вопросы про меня?
Джек смотрел на нее, она дрожащими, точь-в-точь как у миссис Оустлер, руками положила в чай ложку меда и стала размешивать.
Он понял, что не ослышался. Она точно сказала – Уильям Бернс отказался иметь с ней дело, даже зная, что в этом случае она никогда не подпустит его к Джеку. Мать протянула ему чашку чаю; боже мой, вы только посмотрите на это лицо, на эту оскорбленную невинность! Она всем своим видом показывает, что это ее обидели, это она жертва! Да как она смеет, черт побери! Джек знал, на этот раз его ничто не остановит.
– Если папа хотел быть со мной, – гнул свое он, – почему он от нас бежал? Мы же в стольких местах были. С чего это ему покидать город за городом незадолго до нашего приезда?
233 
